Троцкий отлично сознает, что приходит час, когда надо иметь надежные скорпионы, чтобы погонять и обуздывать эти слишком разошедшиеся звериные кучи; латышей едва хватает для Петрограда.
10 декабря. Судя по газетам, на юге образовался новый внутренний фронт и началась настоящая война; туда спешно отправляются части Красной гвардии; комиссары убивают одновременно двух зайцев, так как этими отправками очищают Петроград от наиболее активных и опасных элементов. Пытаюсь достать какие-нибудь товарищеские документы, чтобы пробраться на юг, так как при данной обстановке открытый проезд с документами на командира корпуса, генерала и барона совершенно невозможен; так говорят все пробравшиеся с юга к своим петроградским семьям. Красноармейцы отправляются на юг с воинственными манифестациями; они еще не ошпарены впечатлением войны.
Идет приготовление общественного мнения и петроградского населения к подошедшему уже вплотную продовольственному краху со взваливанием всей вины на буржуев и на старый режим. Большевики в объяснениях вообще не стесняются: ведь объявили же они, что пьяные погромы последних дней организуются кадетской партией с целью ухудшить общее положение и использовать для контрреволюции пьяное настроение толпы. Ведь говорил же Троцкий, что если Учредительное собрание пойдет на непочетный для России мир, то большевики уйдут из собрания и пойдут против него. Разве слова теперь к чему-нибудь обязывают?
Пока что несомненно только то, что к нам пришел Царь-голод, а с ним экономический и промышленный крах.
11 декабря. Первый день, прошедший без новых декретов; или материал для них истощился, или южные события слишком отвлекли внимание комиссаров.
По части продовольственного кризиса комиссары призывают рабочих справиться с ним «своими средствами»; как сие понимать в обращении к рабочим, не поведано, но, при выяснившемся уже арсенале большевистских способов, средства должны быть весьма решительные и для нас, буржуев, контрреволюционеров и старорежим-ников, – достаточно колючие.
В газетах сообщается о занятии Харбина китайскими войсками и помещена грозная телеграмма Троцкого, посланная им в Харбин, об аресте там всех способствовавших этому событию русских властей. Товарищи комиссары, самым бесцеремонным образом тяпающие по головам всех попавших под их лапу русских, вообразили, что право этого тяпания распространяется чуть ли не на весь мир. Троцкий не соображает, что если Харбин занят китайцами, то кто же из его комиссаров или сподручных окажется в состоянии произвести требуемый им арест.
12 декабря. Сообщение с югом прекратилось; решил пробираться на Дальний Восток; весь вопрос в том, как добыть средства на дорогу – все наши несчастные сбережения мы по чувству долга обращали