А я на то ему отвечал: «Видно де не в ту дорогу поехали». Когда ж выехали на Арское поле, то рогожку открыли и солдат удивился:
«Что за чудо?» и спрашивал: «Зачем выехали из Казани?» – «Оставайся де с благополучием»
А сами в путь поскакали.
Онаго солдата отнюдь мы не били, и естьли де он прежде так показывал, то солгал.
Скакали мы мимо Царицынскаго села и далее, не кормя лошадь целыя сутки, и приехали в одну деревню, где живут татара, как называется, – я не знаю.
Тут Дружинин взял свою жену, которая жила в укрывательстве от поисков губернской канцелярии.
И у того же татарина, у коего жила Дружинина жена, купил он, Дружинин, лошадь за 4 рубли, подпрегли к первой, сели все и поехали в тот городок, где Дружинина жительство.
А приехав, не приставая в оном с версту, остановились. И послал Дружинин сына своего за другими ево детьми. Сын Дружинина пошел было по приказанию отца своего, но признан был теми жителями или посланными от губернской для поиска их, кои хотели было связать, однакож он ушел, а прибежав, о сем сказал. И так мы в путь поскакали.
(Е.И. Пугачев и П.П. Дружинин совершили побег из казанского острога 29 мая 1773 г. К тому времени дело о Пугачеве было рассмотрено в Казани, и в Петербурге. 21 марта 1773 г. казанский губернатор Я. Л. Брант отправил в Сенат донесение, в котором, обстоятельно изложив документы дела, высказал мнение о наказании Пугачева:
"учиня наказание кнутом", сосласть его "на вечное житье в Сибирь" (ЦГАДА. Ф.6.Д.414.Л. 170-173).
В Петербурге дело Пугачева рассматривал генерал-прокурор Сената А.А. Вяземский, который 6 мая 1773 г. вынес определение по Тайной экспедиции: "Оному Пугачеву за побег его за границу, в Польшу, и за утайку по выходе его оттуда в Россию о своем названии, а тем больше за говоренные им яицкому казаку Пьянову… возмутительных вредных слов, касающихся до побегу всех яицких казаков в Турецкую область.., учинить наказание плетьми и послать, так, как бродягу и привыкшего к праздной и продерской притом жизни, в город Пелым, где и употреблять его в казенную работу такую, какая случиться может, давая за то ему в пропитание по три копейки на день.
Однако ж накрепко за ним смотреть того, чтоб он оттуда утечки учинить не мог".
Это определение было санкционировано Екатериной II надписью: "Быть по сему" (Там же. Л. 174 и об.).
Приговор этот был получен в Казани 1 июня 1773 г., три дня спустя после бегства Пугачева и Дружинина из тюремного острога. И лишь 3 июня в губернскую канцелярию поступил рапорт начальника караульной команды капитана С. Васильева от 1 июня о побеге Пугачева и Дружинина вместе с конвойным солдатом г.А. Мищенковым (Там же. Л. 101 – 102). Только с того времени губернская канцелярия начала розыск беглецов, оказавшийся безуспешным.
"Караульный офицер" – Зыков Александр Васильевич прапорщик II казанского батальона, дежурный офицер тюремного острога в Казани.
Действуя в соответствии с инструкцией Казанской губернской канцелярии, разрешавшей отпускать