– Где твоя подружка? – спросила я.
– О чем ты?
– Ах да, конечно. Сожительница, – сказала я тоном, полным презрения, показывая кивком на фотографию на стене.
– Мы с ней расстались.
– Я все равно не стану с тобой трахаться.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– Ну ладно, – сказал он. – Тогда выметайся отсюда на хрен, чокнутая сучка. Ну же, катись.
– А что, если я не уйду?
Выражение его лица изменилось. Стало угрожающим.
Оно словно говорило: беги отсюда без оглядки, не то пожалеешь.
Но я не сдвинулась с места.
Он сжал руки в кулаки и так стиснул челюсти, что под кожей заходили желваки.
– Меня достали твои игры. Я не знаю, кто ты такая и чего тебе надо, и мне все равно.
– В этом-то и суть, – сказала я. – Тебе не должно быть все равно, когда речь идет о таких вещах.
Он пропустил мои слова мимо ушей.
– Я знаю одно – ты сейчас в моем доме, и, если ты не уберешься отсюда через пять секунд, я выкину тебя вон, и ты у меня будешь валяться на обочине вместе со вчерашним мусором.
Я продолжала глядеть на него так же невозмутимо. И молча.
– Я не шучу.
Я все так же молчала.
– Пять.
Я не произнесла ни слова.
– Четыре. Три. Я говорю серьезно.
Я по-прежнему не сводила с него глаз. Все так же молча.
– Два. Это последний твой шанс. Я не шучу.
Я сделала спокойный вдох. И медленный выдох. Почувствовала, как в моих ушах в знакомом ритме колотится пульс. Мы уже почти дошли до момента, когда можно будет начинать.
Почти.
– Один.
Я сделала еще один вдох.
И медленный выдох.
– Ну что ж, ты сама напросилась. – Он начал вставать со своего кресла, все так же сжимая кулаки.
Я подождала, когда он встанет наполовину так, чтобы оказаться в неустойчивом равновесии, стоя на полусогнутых ногах и неуклюже пытаясь податься вперед.
Сделала шаг вперед и ударила его.
Я левша. Так что в него с силой врезался мой левый кулак. Нанося удар, я повернула запястье таким образом, чтобы ладонь смотрела вниз, и вложила в него всю массу своего тела. Почувствовала, как мой кулак расплющил его нос, как хрустнул, подавшись под моими костяшками, хрящ. Ощущение было совсем не такое, как при ударе в челюсть, скулу или висок. Мне давно уже надоело сдирать костяшки в кровь. Мои армированные кожаные мотоциклетные перчатки были специально предназначены для того, чтобы предохранять руки при ударе об асфальт на скорости в восемьдесят миль в час. Они просто творили чудеса. Теперь на моих руках не оставалось даже синяков.
Он свалился обратно в кресло, прижав обе руки к носу.
– Черт, – сказал он сдавленным голосом. – Ты сломала мне нос.
Я осталась стоять на месте. Сделала еще один вдох, потом выдох, держа под контролем свое дыхание и пульс, почти с болезненной ясностью замечая каждую, даже самую крохотную деталь, как