– Я поняла вопрос. Но не поняла, каким образом он относится ко мне, – ответила спокойно. Какой-бы дрянью её только что не окурили, та лишила её сопротивления, но не способности соображать. Похоже, или её принимают за другую, или…
За другую, холодно ответила сама себе. Ту, что устроила шоу на похоро…
Мир дёрнулся и взорвался болью – отчего-то в левой щеке. Даже навеянная извне непрошибаемость не спасла от ошеломления. Пощёчина? Её что, ударили? Её?
Навязанное безразличие треснуло, как пустой горшок, хлопнувшийся об пол. И в эту трещину заползал потихоньку страх – ну, как без него? – и сопутствующая злость. Её, независимую, уважающую себя женщину – и так унижать?
Жрец, кажется, замахивался для новой оплеухи, но короткий оклик заставил его замереть, а затем склониться в поклоне перед новым действующим лицом, плохо различаемым в полумраке и дымке курильниц. Голос, низкий, недовольный, рокотал что-то, выговаривая злющему служителю неведомого культа.
«Жезл меняет владельцев лишь по своему желанию, ты забыл, Инхамон? Ему может не понравиться твоё обращение с новой владелицей. Прочь. Я сам поговорю с ней».
К Регине шагнул совсем иной представитель жреческой касты: невысокий, сухощавый, уже немолодой, а главное – в более приличном виде, задрапированный в одеяния, шитые золотом. Голову его, впрочем, бритую, как и у остальных, венчала небольшая тиара.
– Бу-бу-бу? Бу-бу бу-бу-бу-бу?.. – басом, никак не ожидаемом при подобном телосложении, начал он. Разумеется, излагал-то он внятно и достаточно раздельно, но незнакомые слова сливались для Регины в сплошной гулкий бубнёж.
Однако подсознание торопливо перевело:
«Ты понимаешь серьёзность положения, смертная? Или тебе напомнить, что служителям Ану-бисса так же легко прервать жизнь ведьмы, как простой недолговечной женщины?»
И вновь ей пришлось с усилием разомкнуть онемевшие губы: левая сторона лица, похоже, начинала отекать.
– Вы меня с кем-то путаете. Я впервые слышу и о вашем жезле и…
Амбалы, удерживающие её, подсечкой свалили на пол и ткнули лицом в мраморный пол.
– Ры-ры! – рявкнули над головой. – Баррнум-р-ры!
«На колени перед великим Баар-нумом, перед устами самого Проводника в нижний мир!»
Барнумом? Правильно ли она расслышала, или подсознание, невесть каким образом настроившись на синхронный перевод, перевело имя местного босса созвучно с фамилией Финеаса Тейлора, мистификатора и владельца империи цирков? Её вдруг пробило на истерическое хихиканье. Самое что ни на есть натуральное. Она корчилась на полу, не в силах подняться, потому что дурацкий смех, рвущийся из неё вопреки здравому смыслу, сводил на нет все попытки встать. Но, кажется, он же и порядком шокировал похитителей. Потому что нервный, не прекращающийся, срывающийся временами на всхлипы, смешок душил её минуты три, не меньше, пока, наконец, Регину не вздёрнули на ноги.
Прохладные