Расцвет и упадок цивилизации (сборник). Александр Александрович Любищев. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Александр Александрович Любищев
Издательство: Алетейя
Серия:
Жанр произведения: Документальная литература
Год издания: 0
isbn: 978-5-903354-51-1
Скачать книгу
ведь только возглавлялась аристократами, массу же составляло крестьянство, называвшее буржуазию «брюхатым» и ненавидевшее буржуазию, представителей города, больше, чем своих местных аристократов. Можно ли поэтому возлагать всю ответственность за Вандею на отдельных личностей, считать, что с их гибелью прекратилось бы кровопролитие и что, следовательно, выпуск на свободу Лантенака обозначает гибель массы людей. Конечно, нет: с гораздо большим правом можно сказать, что сохранение многих жизней было бы следствием убийства таких фигур как Марат, Робеспьер и Сен Жюст, фанатичных палачей революции.[52]

      Для победы революции было бы всего лучше, если бы террора вовсе не существовало, но в определенные моменты истории террор бывает не организованным, а стихийным: сентябрьские убийства во Франции, махновщина в нашу гражданскую войну, истребление власовцев, попадавших в плен к нашим солдатам во Вторую мировую войну (вопреки запрещению убивать пленных). Организованный террор имеет по крайней мере три источника: 1) локализация и смягчение стихийного террора, с целью постепенной его ликвидации: такова, видимо, была мысль Дантона при организации Революционного Трибунала; 2) паника руководителей (у нас – расстрел заложников после покушения на убийство Ленина); 3) удобный метод расправиться со своими политическими соперниками. Несвоевременная попытка ликвидации террора путем убийства главы террористов (Шарлотта Кордэ) или попытки ликвидации системы террора (жирондисты) часто кончается гибелью без всякой пользы для дела, но честь и слава тем, кто пытается ликвидировать систему ужаса. Даже если бы Лантенак был подлинно тем чудовищем, которым он изображен у Гюго, поступок Говэна следует одобрить. Если Лантенак оставался чудовищем, так он был бы не способен на такое самопожертвование; а если оказался способен, значит он перестал уже быть тем чудовищем, каким был до этого. И какое впечатление могло бы то или иное решение произвести на крестьянские массы шуанов? Если бы Лантенак был казнен, они имели бы право сказать: «Воюют буржуи с аристократами, им дела нет до крестьянских детей, а видно, нашему-то маркизу жизнь наших ребят ближе, если он своей жизнью пожертвовал, чтобы спасти неизвестных ему и чуждых по классу ребят: бей буржуев, да здравствует король!»

      Крупные успехи в деле борьбы с вандейским мятежом были достигнуты реальным прообразом Говэна, Гошем, и не вопреки его гуманности, а благодаря этой гуманности. И в нашей революции, мы знаем, ужасный и бессмысленный террор в Крыму (истребление пленных офицеров) не предотвратил кронштадтского мятежа. Подняли бунт, как известно, матросы, многие из которых принимали активное участие в революционном терроре. И прекращение мятежей в России произошло не благодаря ликвидации кронштадтского мятежа, а благодаря введению нэпа, давшего реальное смягчение внутренней напряженности. Система террора была восстановлена Сталиным, и мы знаем, с какими ужасными результатами – XX Съезд Коммунистической


<p>52</p>

Оценка Любищевым тактики террора во Французской революции и критика им позиции марксистского комментатора образца 50-х годов справедливы. В 1991 году была переиздана на русском языке книга английского мыслителя и историка начала XIX века Томаса Карлейля, написанная еще в 1837 году – «Французская революция. История». (М.: Мысль, 1991). Историк В. Г. Сироткин в послесловии пишет, что во французской леворадикальной и марксистской историографии XX века долгое время «господствовали некритическое восприятие якобинской диктатуры и едва ли не культ Робеспьера, как обратная реакция на его забвение в официальной Франции… самое противоречивое и спорное во Французской революции – якобинский террор – было возведено в абсолют… Влияние идеологии и практики якобинцев на большевиков в 20-х – начале 30-х годов было огромным». Сироткин сообщает, что к 200-летию революции во Франции с помощью ЭВМ был произведен анализ жертв якобинского террора 1793–1794 годов. Оказалось, что «враги нации» дворяне составляли всего около 9 % погибших, остальные 91 % – рядовые участники революции, в их числе 28 % – крестьяне, 30 % – рабочие. Робеспьер и якобинцы, сами павшие в огне развязанного ими террора, рассматриваются ныне как доктринеры-фанатики, которые, как справедливо замечает Сироткин, готовы защищать чистоту доктрины путем отсечения чужих голов, да еще во имя личной диктатуры.