«Язык этих быдл очень специфический – они общаются словами из таких нашумевших песен как народная «Мурка, ты мой муреночек», Михаила Круга «Владимирский централ» и «Прокурору зеленому слава!». Вот так вот!». Панки пуще прежнего загоготали во весь голос. Заводила, раззадорившись, соскочил с лавки, где прежде сидел, встал на дорогу, поодаль, но на пути стоявших все так же метрах в восьми, «реликтовых спорт-гопников» и принялся под смех панковской братии изображать походку «вразвалочку», приседать на «корты». Мужчины снова переглянулись, о чем-то пошептались, после чего один из них громко проорал:
«Слышь соска, ты мля, козел, сука петушья, взвесил все, прежде чем свое очко разинул, а?».
Компания притихла, в ожидании ответа заводилы с ирокезом, тот, покатываясь со смеху, проорал в ответ:
«Ага, мля, но не очко обычно губит, а к одиннадцати туз! Что и я и отмечал выше, когда говорил про речь этого вида».
Панки в очередной раз в голос загоготали, а заводила, повернувшись к своей компании, затянул, дирижируя руками: «Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери, зла намеренно…».
Мужчины двинулись вперед и остановились напротив лавки, где сидела панковсая братия. Панки попритихли и уставились на «братков». Когда мужчины проходили мимо лавки Марты, желтый фонарь осветил их, и Марта разглядела серые хмурые лица, бесцветные глаза, неаккуратно коротко подстриженные волосы.
Один из них, который был видимо по – круче, молча посмотрел в глаза каждому и проговорил угрожающим тоном, тыкая в каждого, к кому обращался, пальцем правой руки: «Бля, те, те, те, те сука, будет очень плохо. Я обещаю лично. Почаще оглядывайтесь, соски! Мы вас запомнили. А те сука…» – обратился он к заводиле с ирокезом – «теперь вообще не жить».
Заводила так и стоял, давя улыбку, а после услышанного вообще брызнув слюной захохотал: «Что ты мне сделаешь, изпиздишь? Бля, ну рискни. Знаешь закон панков? Один за всех и все на одного! Если ты щас хоть руку подымишь, моя стая тя затопчет. Ну что, будешь закон панков проверять, м? Хочешь его в действии увидеть, а?».
Гопники переглянулись, тот, что по – круче процедил сквозь зубы: «Я все сказал!», развернулся, и побрел вмести со своим приятелем дальше по аллее. А панки им вслед выкрикивали обзывательства. Еще минут с пять панки пообсуждали гопников, а потом снова вернулись к каким-то своим веселым громким темам и смеху.
Уже сама осознавшая, что находится в явном подпитии Марта, пронаблюдавшая схватку гопников и панков от начала и до конца, почему– то начала беспокоится. Какое-то неприятное чувство страха и тревоги охватило ее. Она не могла отделаться от ощущения, что эта некрасивая сцена еще