– Переехал? Но все равно ты постоянно торчишь у нас.
– Ты считаешь, что я провожу у вас слишком много времени?
– Нет, но я не понимаю, какое отношение к этому имеет Дина.
– Она моя мать! У кого еще мать умеет скакать верхом и ездила в Берген?
Ханна скорчила гримаску, передразнив его, завязала потуже передник и продолжала заниматься своим делом.
– Вот вырасту и уеду из Рейнснеса! Так и знай! – заявил он.
Вырезая нимб для младенца Христа, Ханна проговорила со вздохом:
– Ты стал таким противным в последнее время!
От удивления он раскрыл рот:
– Почему?
– От тебя только и слышишь что Дина да Дина! Дина сказала, Дина считает, Дина сделала… Твоя Дина вовсе не женщина! Она сатана!
– Кто это сказал? – шепотом спросил он.
– Мужики в лавке.
– Ты лжешь! – Он всхлипнул, бросил на стол увеличительное стекло и выбежал из столовой.
В ожидании Вениамина Ханна вырезала руки и ноги младенца. Вениамин не возвращался, и она пошла искать его, даже не накинув платка. Она нашла его на сеновале. Он раскидывал сено, словно собирался один накормить всех коров.
– Оставь сено в покое, – примирительно сказала Ханна.
Тогда он налетел на нее. Толкнул на пыльный пол и вцепился ей в волосы так, что она заплакала.
– Поделом тебе! Сама сатана! – крикнул он и опустился на колени рядом с ней.
Она ударила его по щеке. Обороняясь, он крепко схватил ее за руки и уперся головой ей в живот. По ее дыханию он слышал, что она уже сдалась. Он бы с удовольствием вывалял ее в сене, чтобы она перестала плакать, но ее слезы мешали ему.
Кончилось тем, что он нежно обнял ее. И снова Вениамин разглядывал и гладил Ханну, нюхал и играл с ней в тайные игры, о которых знали только они. Когда эти игры открылись, им не разрешили больше спать вместе в одной кровати и даже в одной комнате.
В самый разгар игры Вениамин заметил, что все изменилось. Ведь он видел в вереске Дину и русского. После этого старая игра стала недоброй и постыдной. И вместе с тем ему не хватало решимости сделать с Ханной то, что хотелось. А тот, у кого не хватает решимости, – трус.
Вскоре они услыхали, что их зовет Стине. Ханна молча оправила платье и убежала. Но он понял, что они опять друзья. Иначе и быть не могло. Вениамин чувствовал, что избежал большой опасности, и стал спокойно чистить лошадь.
То был день необычных встреч. Дина пришла в конюшню за своей лошадью, и, когда Фома через некоторое время тоже зашел туда, он услыхал звонкий голос Вениамина, заглушаемый шуршанием скребницы и дыханием лошади.
– Хоть русский и умер, тебе не надо искать себе нового мужа.
Дининого голоса Фома почти не слышал. Лошадь била копытом. Звуки долетали будто с другого конца света. Он подошел поближе и остановился, словно его пригвоздили к полу конюшни. Плечи у Фомы вдруг налились свинцом.
– Не надо! Мы с тобой и сами справимся, – говорил