– Это последний подарок моей жены, – густой мужской баритон вдруг неожиданно выскочил справа. Человек удлинял буквы, как будто лепил из них отдельные слова. В этом голосе была какая-то притягивающая степенность, чувство такта и притом жажда укрыть тебя целиком плотной вуалью собственного тембра. – Она любила живопись. В те годы достать качественно выполненную репродукцию было сверхзадачей, но, как видите, ей это удалось. – Я не верил своим глазам.
В дверях стоял Григорий Гранатов – тот самый знакомый с длинной змеиной шеей и мелкими выразительными зрачками. Вот же дьявол! Я чуть со страху спину себе не вывихнул, дернувшись в сторону как от внезапного взрыва прямо около моего виска. Появление этой массивной худой фигуры (звучит странно, согласен, однако …) убила во мне последние признаки рассудка. Я был обескуражен! Вот так сюрприз… Неужто игра моего мозга? Григорий держал спину прямо, как будто и не стоял вовсе, а находился в лежачем положении (подобно мертвецу). На нем был темный костюм, черный галстук и туфли того же цвета. Он напоминал мне греческого бога, попавшего в наше время по стечению каких-то сомнительных обстоятельств. Его ненавязчивое присутствие утяжеляло комнату и при том сужало ее и без того маленькие размеры до минимума. Будь здесь человек двадцать случайно отобранных с улицы – эти стены были бы не настолько тесны. Его ледяной высушенный взгляд был сосредоточен над кроватью. Он стоял, слегка прислонившись плечом к проему, скрестив руки на груди, и немного приподнимал подбородок в момент речи.
Кто-нибудь, вылейте на меня тазик холодной воды. Может быть, тогда я проснусь окончательно?
– Да, курьезные были времена. Правительство сменялось чаще, чем ковры в квартирах. А надежды на будущее росли как тараканы в общежитии.
На этот раз он повернулся лицом ко мне, глубоко вздохнул. Меня выворачивало наизнанку. Вдруг стало стыдно. Впервые за несколько лет.
– Доброе утро, Михаил. Как вы себя чувствуете? – спрашивал он. Честно ему ответить? Сказать, что охота выброситься из окна? Пожалуй, не стоит.
– Спасибо. Уже лучше. – Я проглотил пережеванные остатки бутерброда, они застряли где-то в глотке. Сейчас начну икать, как идиот. Нужно скорее запить, иначе кошмар! Уже и забыл, что у меня есть рот. – А вот за это – отдельное спасибо, – пробормотал я, ткнув пальцем в тарелку, – прямо умирал с голоду, и пить хотелось ужасно… вот… Так это мы у вас дома сейчас? – Я аккуратно налил рассол в чашку и попытался пить не спеша, удерживая блюдце другой рукой. Я все-таки культурный человек.
– Да. Когда-то это была гостиная комната… а на вашем месте однажды ел ватрушки с чаем первый секретарь посла Франции. Но это было так давно, – левая бровь