Это Джордж ей сообщил, что актеров еще десять дней не будет. Заскочит разная мелюзга разведать насчет жилья, но и думать нечего, что Ричард Сент-Айвз, герой-любовник, или Дороти Бланделл, его партнерша, вдруг объявятся раньше срока. Сент-Айвз и мисс Бланделл вместе с Бэбз Осборн, харáктерной инженю, выступали тут в прошлом сезоне. Второй раз редко с кем заключают контракт, хотя П. Л. О’Хара по желанию публики выступал подряд даже три года. Если бы захотел и не случилось войны, он бы и на четвертый сезон вернулся.
– А что такое характерная инженю? – спросила Стелла, и Джордж объяснил, что это такая девушка, которая из-за внешности не может быть просто инженю. Он прятал глаза, но она и не думала обижаться: сама все понимала про свои данные.
Сент-Айвз и Дороти Бланделл останавливаются в одной квартире, хотя между ними ничего нет. В тридцать восьмом году мисс Бланделл сыграла в «Ричарде II» королеву, а О’Хара играл самого Ричарда, с тех пор она и сохнет по нему. Зря время теряет. В жизни, как и в той пьесе, ничего ей не светит. Джордж намекал, что Дороти Бланделл не знает женского счастья.
Сент-Айвзу же сподручней путаться с гастролершами, выступающими в «Ройял Корт» или «Эмпайр». Поматросит и бросит, и дело в шляпе. В прошлом году завел роман с солисткой «Розмари» – сопрано, точеные ножки плюс двойня, которую выкармливала из бутылочки ее мамаша в Блэкберне.
– Ой, я же этот спектакль видела, – в восторге воскликнула Стелла, вспомнив тот день рождения Лили, и как во втором антракте у дяди Вернона схватило живот после ужина в «Золотом Драконе».
«Розмари» не раскусила Сент-Айвза. Ее труппа отправилась дальше, к театру «Ипподром» в Лидсе, а она в воскресенье, чуть свет, села в машину, которую вел сохший по ней тромбонист из оркестра, и докатила обратно до самого Ливерпуля. Тромбонист, думая, что вернулись за продуктовыми карточками, забытыми у квартирной хозяйки, остался на Фолкнер-сквер и покуривал сигару. Когда в англиканском соборе зазвонили к обедне, он закрыл окно и потому абсолютно не слышал дикого грохота, который поднялся в пансионате. Когда до «Розмари» наконец-то дошло, что к чему – Сент-Айвз и женщина, как он божился, его тетушка из Кардиффа, оказались в пижамах под цвет, он наверху, она снизу, – она схватила шило – им обычно счищали с газовых конфорок нагар – и нацелилась ему в причинное место. Сент-Айвз имел потом неприятный разговор с Розой Липман. Она говорила, что дело попахивало заражением крови и он мог провалить ей сезон. Бэбз Осборн крутит любовь с поляком, бывшим военным летчиком, который зашибает теперь деньгу на металлоломе.
– Это он присочиняет, – сказал Джеффри. – Я с такими уже сталкивался. Просто-напросто дает нам понять, что с ними со всеми на короткой ноге.
– Почему,