Затертое название «Чер… сны» додумывал сам. Получалось то ли «Чертовы сны», то ли «Черные сны», то ли «Черметовы сны». На последнем варианте токарь остановился. Имя автора и вовсе стерлось. Многое Славе в ней было непонятно, и мало что объяснили другие металлурги, к которым он обращался. Но общий смысл уловил: одиночество, которое олицетворяли мерзкие создания, в старости оказывается страшнее самой смерти.

      – Ты хорошо читаешь, – сказал Шпиль, заглядывая токарю через плечо. – Знаешь, что такое физика?

      – Нет.

      Слава осторожно открыл учебник и стал листать. Временами задерживал взгляд на подписях под иллюстрациями, и тогда его губы шевелились.

      – Это одна из основополагающих наук, объясняющая природные явления, материю, вещество. Так сказать, фундаментальная наука, на которой зиждятся механика, термодинамика, оптика и электрика.

      – Можно взять почитать? Я верну.

      Слава обернулся к механику, в его глазах застыла осторожная надежда.

      – Э-э-э, – протянул Шпиль, – знаешь, никто не сомневается, что ты вернешь. Только, старик, давай в следующий раз.

      – Ну да. Мы почти незнакомы…

      Раздался глухой зудящий звук. Слава потянул за цепочку, извлек из кармана часы:

      – Гниль рыжая, – выругался он, – у меня скоро смена, а еще к Извергу надо заскочить, – он убрал часы на место. – Фрезерман предупредил, волосатым к станку не подпустит.

      – Кто? – не расслышал Шпиль.

      – Фрезерман. – Слава распахнул дверь. В лицо дунул теплый пустынный ветер. Застывший спонс вновь затрепыхался на шее.

      – Чудны дела твои, Двиглаш, – усмехнулся Шпиль, перешагивая через порог. – Раньше люди давали имена машинам, теперь машины людям. У нас в лаборатории работают Такомак, Сименсай, два Газа, Боинг, Камря, Шибер, Траверса даже Слябинг есть.

      – Такая традиция.

      – Но у тебя-то земное имя.

      – У меня? – Слава остановился и обернулся к Шпилю.

      – Ну, да, – механик тоже остановился.

      Некоторое время они смотрели друг на друга. Затем Слава развернулся и зашагал по железному мостику. До самых ворот они не обмолвились ни словом. У пропускной, где в тени «Баггера» бодрствовал Дизель, Шпиль нарушил молчание: – Слава, подожди, – и побежал к мастерским. Дверь хлопнула, механик исчез. Показался вновь через минуту с десятилитровой канистрой.

      – Как и обещал, горючка, – сказал он, ставя емкость перед токарем, – канистру можешь оставить себе.

      – Спасибо.

      – Это тебе спасибо. Если бы не ты, лежать мне под скалой с памятником из двух катков.

      – Да ладно.

      – Приходи еще, – Шпиль протянул руку.

      Слава пожал ее.

      – Приду. Компрессии тебе нехилой.

      – И тебе запредельной. – Шпиль повернулся к охраннику, отирающемуся поблизости. – Диз, выпусти токаря, канистру я ему дал.

      – Видел, – буркнул Дизель и заскрежетал засовом.

      Глава 4. В стригальне

      Слава