В закусочной было пусто и сумрачно. Официант в грубых башмаках, бесформенных брюках, обнаженный по пояс, с грязным спонсом на шее сидел за крайним столиком у расшторенного окошка. В полумраке его потное тело жирно лоснилось.
– Рубинчик! – громко позвал Шпиль и хлопнул ладонью по стенке тамбура. Рубинчик подпрыгнул на стуле, ножки взвизгнули по железному полу. Он обтер губы и растерянно посмотрел на гостей осоловелыми глазами.
– А-а, это вы, мистер Шпиль, – наконец, проскрипел официант и полез из-за стола.
– Я, Рубинчик, я, и не один. Что-то у вас душно, включи кондей, что ли. Будь любезен холодного «бреда» и дерьма на палочке.
– Не «дерьма на палочке», а грибков на шпажке, – Рубинчик расплылся, после чего исчез в вагонных сумерках. Скрежетнули петли. Вновь повисла мертвая тишина.
Посетители сели за столик с кондиционером. Шпиль раздвинул шторки. Длинные висюльки по канту закачались. Ярко-желтый клин рассек полумрак, упал на стол, соскользнул на пол.
– Ну и пекло, – Шпиль взглянул на Славу, – дернул же нас крен на скалы.
– Я тренируюсь в это время.
Со скучающим лицом Слава смотрел на улицу, где два металлурга тащили четырехметровый швеллер. Один мужчина был скуластый, с усами-подковой, в высоких ботах, в грязной, балахонистой майке. Другой – с длинными сальными волосами, в джинсовой жилетке, красной бейсболке, с татуированным плечом. Следом плелся третий, в армейской панаме, грязной оранжевой футболке, выгоревшем почти добела технарском комбинезоне на лямках. Его грудь пересекала смотка толстого кабеля. Замыкал процессию песчаный вьюн. Он выплясывал и выгибался, словно сумасшедший отпрыск Дрыхли. Где-то лениво скрежетала крыльчатка. По их вспотевшим, изможденным лицам, по шаткой походке несложно было догадаться, что ноша была тяжела.
– Гонщик? – Шпиль расстегнул молнию на комбинезоне.
– Типа того, – Слава помолчал и спросил: – Впервые вижу темп с двумя катками. Сам придумал?
– Сам, – ответил Шпиль, ощущая шевеление волос под прохладным дыханием кондиционера. – Теперь осталось научиться на нем ездить. Обычные темпы ему будут проигрывать.
– Ну да, – усомнился Слава.
– Оригинальность конструкции не в паре катков, а в том, что они ломаются под разными углами. Нужно просто научиться выбирать градус.
Шпиль обернулся на писк открывающейся двери. На пороге стояли трое с улицы. Угрюмые потные лица в сумраке казались чугунным литьем и выглядели зловеще. Возглавил движение длинноволосый в красной бейсболке. Звук тяжелых каблуков по железному полу тревожным метрономом разносился по плацкартам. Металлурги шли плотной группой и остановились у единственного занятого столика. Флагман блаженно прикрыл