«Выслушивай всех, представших пред твоё лицо», – так гласила традиция, поэтому крестьяне и просили дозволения предстать перед государем, а он нарочно огородил себя конниками, велев охране перестроиться ещё до того, как въехал на мост.
Крестьяне понимали, что не могут ничего с этим поделать. Хорошо было уже то, что Влад согласился разобрать хотя бы одно дело, поэтому из толпы вежливо спросили:
– А чьё дело ты разберёшь, государь?
– Это вы определяйте сами, – ответил Влад, а пока толпа, образовав круг, определяла, решил разобраться со странным поведением Войко. – Что ты там разглядывал? – спросил правитель.
Боярин виновато пожал плечами, сам не понимая, что же заставляло его коситься:
– Вроде опять померещилось что-то.
– Опять чёрная собака? – усмехнулся князь.
– Нет, – сказал Войко, – на этот раз курица, но тоже чёрная.
Между тем среди ровного многоголосого бормотания толпы, обсуждавшей, кто предстанет перед государем, слышались фразы, сказанные громче, чем следует:
– Я приехал раньше всех!
– А я тут в третий раз! – возражал кто-то. – Этого в челобитной не напишешь! Я должен рассказать сам!
– Твоё дело не такое уж важное! – звучал ехидный голос.
– Да тихо ты!
– Сам тихо!
– Братцы, давайте я.
– А почему ты?
– А почему не я?
– А почему он? Слишком много чести!
Ожидая, пока толпа наконец выберет просителя, Влад непринуждённо глянул влево под ноги коню. Дракон сидел там, будто притаившись, и даже извалялся в дорожной пыли, чтобы стать менее заметным.
Глядя на него, князь снова спросил у Войко:
– Курица, говоришь?
– Ты что-нибудь заметил, господин? Хотя бы куриные следы?
– Нет, не заметил. – Влад отвёл взгляд от чешуйчатого зверя, поднял голову и поторопил просителей: – Решайте быстрее! А то у меня не останется времени разобрать даже одно дело.
Люди посовещались ещё полминуты, после чего круг разомкнулся:
– Мы выбрали! – грянула толпа, и тут дракон сразу встрепенулся, стряхнул с себя пыль и весь напрягся, поскольку всякое дело, которое разбирал Влад, вызывало у чешуйчатой твари большой интерес.
– Пропустите просителя ко мне, – приказал государь, после чего конники подвинулись, а в образовавшийся коридор ступил крестьянин средних лет.
Нынешний проситель оказался высок и худощав, однако его ладони, широкие и пухлые, как у любого труженика, казались чересчур большими и не подходящими для его худощавой фигуры. Впрочем, ступни тоже представлялись чересчур большими, так что обутки-опанки, шаркающие по дорожной пыли, наводили на мысль о двух лодках, скользящих по реке.
Вся