Сразу же после Октябрьской революции советская власть вплотную занялась Хитровкой. Здесь изъяли значительную часть спиртных напитков, арестовали многих скупщиков краденого, закрыли игорные притоны. На Хитров рынок были направлены рабочие агитаторы, которые призывали жителей Хивы кончать со старой жизнью, обещая им помощь. Всё это, разумеется, не могло не дать результатов, но Хитровка по-прежнему оставалась центром преступного мира Москвы».
Есть ещё одно существенное дополнение ко всему сказанному выше: в первые послереволюционные годы некоронованным королём Хитровки, да и всей бандитской Москвы стал Яков Кошельков.
И вот в один из июньских дней среди обитателей и посетителей Хитрова рынка появился статный светловолосый человек, одетый в полувоенную форму. Темно-зелёный френч с крупными накладными карманами, такого же цвета бриджи и начищенные до блеска сапоги говорили о том, что форма не наша, не российская, а её обладатель – иностранец. И по манере поведения было видно, что это человек, как говорят, «из-за бугра». Высокий и широкоплечий, он сторонился, галантно уступая дорогу встречным торговцам и торговкам, а при столкновении с кем-либо из посетителей, едва заметно склонял голову, сопровождая традиционным французским: «Пардон… пардон…» Ему отвечали руганью, в лучшем случае – молчанием. И недовольным взглядом. Вежливость на Хитровке в почёте не была.
«Иностранец», а это был Алексей Балезин, потолкался так с полчаса, привлекая к себе внимание, показывая своим поведением, что товара, интересующего его, здесь нет. Он успел приметить двух «мазуриков», ходивших за ним по пятам и пристально следивших за ним, сделал незаметный знак своему связному, молодому парню в рабочей робе, у которого всегда из-под старенького картуза высовывались угольно-чёрные цыганские кудри, и пошёл на выход, в сторону ближайших антикварных лавок. О своей личности обитателям Хитровки он заявил.
Потянуло курить. Алексей достал золочёный портсигар, вынул папиросу…
– Дядь, дай закурить…
Балезин обернулся. На него смотрело интересное существо. Небольшого роста, худощавый, с веснушчатым носом, парень казался совсем юношей, лет 16—17. Вот только тяжёлый нагловатый взгляд говорил о том, что ему от роду отнюдь не 17, а много больше. И ещё: у него были некрасивые редкие зубы, а на левой щеке выделялся шрам. Впрочем, шрамами, как результатом частых поножовщин, были отмечены многие обитатели Хитровки.
Согласно легенде, Балезин должен был появиться в Москве как французский гражданин, у которого отец француз, а мать русская. И говорить он должен был и по-французски, и по-русски, причём чисто, как многие из дворянских семей. Но сейчас перед этим хитровским жиганом Алексей решил немного покуражиться, ведь ещё в гимназии он состоял в драмкружке, участвовал в постановках.
– Что