Рабы Гая Рабирия хорошо знали, что творится у соседей, и благодарили своих богов за то, что они послали им такого хозяина, а еще больше – вилика. Даже старый вилик и его супруга старались не калечить рабов во время наказания, а что касается Сагарис, то при ней рабы и вовсе зажили вольготно. Она требовала лишь одного – безоговорочного исполнения ее указаний.
Сагарис позволила рабам собираться по вечерам на обширной площадке у виллы, где они пели песни, танцевали и веселились как могли. Когда наступали официальные римские праздники, она выставляла им бочку вина и хорошее угощение, за что рабы преисполнились благодарностью к новому вилику. Конечно, Гай Рабирий не одобрял такое мотовство и строго спросил бы с девушки за это, но она оплачивала вино из своих личных сбережений.
Дела в латифундии пошли настолько хорошо, что Гай Рабирий диву давался. Понятно, что Клита ему доложила о вольностях нового вилика, но он проверил приходную книгу и, убедившись, что за вино уплачено сполна, лишь милостиво предостерег Сагарис от попустительства.
– Любой, кому в жизни выпал жребий подчиненного положения, – назидательно сказал Гай Рабирий, – спокойно уступает право на славу и величие своему господину. Но если тот обращается с ним не как с человеческим существом, он становится врагом своего жестокого хозяина. Ты верно поступаешь. Тем не менее у всякой благотворительности есть пределы. Переступив их, можно наделать много бед. Рабы быстро забывают доброту. И твою заботу о них они могут посчитать твоей слабостью. Сагарис не возражала. Она вообще вела себя достаточно замкнуто, и никто не мог знать, какие мысли роятся у нее в голове. А они были только о свободе.
По ночам ей часто снился один и тот же сон – что она мчится по степи на своем Атаре, впереди сияет восходящее солнце, которое серебрит высокий ковыль, а справа и слева от нее цепью скачет расма во главе с Тавас. Теперь Сагарис готова была полюбить свою предводительницу и простить Тавас все ее жестокие выходки.
Этот сон настолько запал ей в душу, что девушка решила возобновить тренировки с оружием. Конечно, о настоящем мече можно было только мечтать, и она выстрогала деревянный. Что касается ее любимого оружия – топора, то с этим дело обстояло проще. Она заказала его кузнецу латифундии.
Правда, он немного удивился, для чего вилику понадобился небольшой топорик, ведь в хозяйстве применялись лишь массивные колуны, чтобы заготавливать дрова. Но объясняться с рабом Сагарис не намеревалась, и он в точности исполнил все ее пожелания. Более длинную, чем обычно, рукоять для топора, сделал столяр. Девушка тщательно отшлифовала и отполировала деревяшку, а затем на ее конце сделала ременную петлю – чтобы импровизированное