Однако случай с Галлом возмутил девушку до глубины души.
– С каких это пор ты присвоила себе мои права? – резко спросила Сагарис, когда они остались с Клитой наедине.
– О чем ты? – деланно удивилась Клита.
Она уже знала, что Сагарис освободила Бренна от наказания и что тот в данный момент сидит на поварне и уписывает за обе щеки сытный завтрак – повар-раб проникся сочувствием к Галлу и подал ему полную миску бараньих мослов с остатками мяса.
– По какой причине был наказан Галл? – Сагарис хищно прищурилась. – И хватит юлить!
– Он был… м-м… слишком непочтителен со мной.
Тупо соврать Клита побоялась.
– Еще немного – и со столба сняли бы его труп, – сказала Сагарис. – За здоровье и благополучие рабов отвечаю я, а не ты. Как я должна была докладывать нашему господину, случись непоправимое? Что у жены бывшего вилика случилась течка и она начала безумствовать? Этот раб стоит немалых денег, между прочим.
Клита молчала. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Ей хотелось по старой привычке начать ругаться, притом самыми плохими словами, но холодный жесткий взгляд амазонки подействовал на нее, как ушат ледяной воды. Она перевела взгляд на пояс Сагарис, где висел нож, зябко повела плечами – с этой девой-воительницей шутки плохи: свирепая амазонка может пустить в ход оружие не задумываясь. Клита потупилась и до крови прикусила нижнюю губу. «Ну ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет!» – мстительно подумала она.
– Никогда больше без моего ведома не наказывай рабов! – жестко отчеканила Сагарис. – Иначе, клянусь Язатой, я распну тебя на том же столбе, где был распят Бренн. Убирайся вон!
Испуганная Клита едва не вышибла дверь, с немыслимой для нее прытью покидая помещение. Сагарис невольно улыбнулась. Впервые за время, что она провела в имении Гая Рабирия, девушка почувствовала себя хозяйкой положения.
Рабы господина относились к ней по-разному. Большинство по старой привычке униженно подгибали плечи и со страхом ожидали какого-нибудь наказания. Но были и такие, которые вели себя дерзко, вызывающе.
Особенно отличался скверным нравом молодой раб-фракиец. Это был могучий детина, которого посылали на самые тяжелые работы. Исполнял он их нехотя, зачастую и вовсе бездельничал. Дни стояли жаркие, и фракиец, расположившись в тени, преспокойно наслаждался ничегонеделанием. Зато на поварне, когда приходила пора обеда, он нагло требовал себе самые лучшие куски и похлебку пожирней.
Сагарис долго терпела его выходки, но однажды она не выдержала. Наткнувшись среди дня на безмятежно почивающего раба (его звали Дажбор) в холодке под оливами, рассвирепевшая амазонка схватила палку и так отколотила фракийца, что тот три дня отлеживался под присмотром Клиты, которая смыслила в знахарских делах.
В ярости он пытался сопротивляться,