Аркадия Цукана и Василия Охромеева занарядили в Купянск за получением тары. Дело привычное. Впереди идет полуторка с лейтенантом и тремя солдатами-пехотинцами в кузове. Цукан поотстал, чтобы меньше пыль глотать. Вдруг заметались солдаты в кузове и на небо поглядывают. Цукан дверцу приоткрыл, одну ногу на подножку спустил и углядел, что сзади «мессершмитт» выравниваться начал, чтобы расстрелять из пулеметов. Едва успел тормоз прижать до упора и тут же стремглав из кабины к обочине. Следом треск пулеметной очереди, вой и грохот. Голову вправо, а машины рядом нет, она тихонько катиться по дороге. Пришлось догонять.
Вой и визг самолетный удаляется, и стыдно ему за страх свой, хочется оглянуться: а не смеется кто-то рядом? Нет, Василий Охромеев старательно отряхивает пыль с гимнастерки, посматривает с опаской на небо и, судя по губам, отчаянно матерится.
– Что, Васька, молитву заупокойную шепчешь?
Оглянулся Васька, пытается улыбнуться, а не получается, глаза оловянные, будто из пруда вынырнул.
Только тронулись – фашист снова заходит в боевом пике на колонну. Оба действуют расчетливей, спокойней, но хищного оскала плексигласовой кабины с дулом пулемета, направленного прямо в грудь, трудно выдержать, выпрыгнул из машины, припал в реденькой посадке к земле. А немецкий летчик прицепился, как пес, и заново делает разворот, будь он неладен! Опять гад идет вдоль дороги на бреющем. Прыгает из кузова лейтенант, прыгают солдаты и тут же валятся, прошитые очередью. Цукан резко взял влево, ушел через кювет в поле.
Охромеев живой, отсиделся в машине. А лейтенанта и молодого солдатика убил немец наповал. Погрузили их в кузов полуторки и поехали дальше с открытой дверцей, поглядывая на небо. Хочется быстрее попасть в расположение аэродрома с его кухней, мастерской, штабом, где уже, как сообщил по секрету землячок, получен приказ о передислокации в связи с Барвенково-Лозовским наступлением.
В БАО сразу с расспросами, что такой бледный? Ответил Цукан грубовато:
– Побледнеешь тут, в кузове трупы, две бочки с пробоинами, из бортов щепки торчат…
Рассказал про «мессер», как он издевался над ними, три раза заходил в атаку на добивание. Хлопают по спине, закурить предлагают. Сочувствуют, а другого ничего и не надо в эти минуты.
На следующий день никаких разговоров о наступлении, всезнающие связисты недоуменно пожимают плечами и делают страшные глаза: военная тайна. Квартировал батальон в небольшом колхозе. Водители транспортной роты лежали на краю ржаного поля, подальше от начальственных глаз, подсмеивались над незадачливым татарином Еникеевым, налетевшим с бутылкой самогонки на ротного. А во ржи кто-то копошится. Беспечность полная.
– Эй, кто там? – кричит замкомвзода Дубняк.
Рожь