– Может, все-таки отдохнем и перекусим? – взмолился Фродо. – Корчмы, похоже, не предвидится, так давайте прямо тут, на площадке!
Он только теперь начинал понемногу приходить в себя после приключения со щупальцем, и его внезапно обуял невероятный голод.
Предложение всеми было принято с радостью, и путники расселись на верхних ступенях – смутные силуэты в едва отступившем мраке.
После трапезы Гэндальф дал каждому по третьему глотку Ривенделльского мирувора.
– Боюсь, надолго нам этого питья не хватит, – посетовал он. – Но после страха, который мы пережили у Ворот, придется позволить себе глоточек. Думаю, по выходе отсюда у нас его уже не останется, если только нам не будет сопутствовать исключительное везение. И не тратьте понапрасну воду! В Мории есть и ручьи, и колодцы, но к морийской воде даже притрагиваться нельзя. Боюсь, нам удастся пополнить мехи и фляги только в темноводной долине Димрилл!
– А долго туда добираться? – спросил Фродо.
– Не могу сказать, – ответил волшебник. – Это зависит от многого. Но если не плутать и не мешкать, понадобится, наверное, перехода три-четыре. От Западных Ворот до Восточных не меньше шестидесяти верст, но дорога может сделать большой крюк…
После короткого привала Отряд двинулся дальше. Все горели одним желанием – как можно скорее выйти на свет, поэтому решено было, несмотря на усталость, идти как можно быстрее и не останавливаться еще хотя бы несколько часов. Гэндальф, как и прежде, возглавлял шествие. В левой руке он держал посох, освещавший землю у него под ногами, в правой – меч Гламдринг. Сразу за волшебником вышагивал Гимли; когда он поворачивал голову, глаза его в слабом полусвете посоха вспыхивали упрямым пламенем. За гномом шел Фродо с обнаженным коротким мечом – Жалом. Клинки Жала и Гламдринга не светились, и это всех немного успокаивало, так как мечи, выкованные искусными эльфийскими мастерами в Старшие Дни, при близости орков начинали обычно светиться холодным огнем. За Фродо следовал Сэм, дальше – Леголас, молодые хоббиты и Боромир. Позади всех, в полной темноте, шествовал Арагорн, суровый и безмолвный.
Несколько раз повернув, коридор пошел под уклон. Спуск продолжался довольно долго; наконец пол снова выровнялся. Воздух стал душным и горячим; но это был здоровый, чистый воздух, и путники время от времени ощущали на лицах дуновение прохладного ветерка, исходившее из угадывавшихся под потолком отдушин. Чувствовалось, что этих отдушин великое множество. В бледном сиянии посоха Фродо мельком различал ступени, арки, боковые ходы, то бегущие вверх, то резко уходящие вниз, а зачастую такие темные, что разобрать, куда они ведут, не удавалось. Все это было так удивительно, странно и сложно, что запоминать дорогу Фродо даже и не пытался.
Гимли мало чем помогал Гэндальфу – разве что своей упрямой решимостью. Во всяком случае, тьма его не так угнетала, как остальных. Гэндальф часто советовался с ним, если появлялись сомнения, но последнее слово всегда оставлял