– А ты часто бываешь в Ривенделле? – поинтересовался Фродо.
– Пожалуй, – кивнул Бродяга. – Когда-то я там жил, и теперь стараюсь возвращаться к Элронду всегда, как только представится случай. Там оставил я свое сердце. Но пока что мне нигде не дано вкушать мир и покой – даже в дивном Доме Элронда.
Горы сомкнулись вокруг плотной стеной. Тракт, не отклоняясь, бежал к реке, но видеть его путники теперь не могли. Впереди лежало длинное ущелье, сумрачное, узкое и молчаливое, глубоко врезавшееся в горы. С обрывов свешивались перекрученные столетние корни; по склонам темнели хмурые сосны.
Хоббиты неимоверно устали. Брели они медленно – троп здесь не было, пробираться приходилось на свой страх и риск, перешагивая через упавшие стволы и огибая каменные россыпи. Ради Фродо решили идти понизу, – впрочем, взобраться наверх по камням и бурелому все равно было бы трудно. После двух дней пути погода окончательно испортилась. Задул западный ветер; с далекого Моря приплыли набухшие влагой тучи, и над темными макушками гор заморосил мелкий, безостановочный дождик. К вечеру все вымокли до нитки. Ночлег получился безрадостным: разжечь костер так и не удалось. Утром горы стали еще выше и круче, а ущелье повернуло к северу. Бродяга выглядел озабоченным: прошло уже десять дней с той ночи на Пасмурнике, и запас еды быстро таял. К тому же дождь зарядил, по-видимому, надолго и лил не переставая.
Заночевали на каменном уступе под отвесной стеной, приметив в скале небольшую пещерку, – не пещерку даже, а так, углубление. Фродо не мог спать. От зябкой сырости плечо разнылось, как никогда. Нестихающая боль и ощущение смертельного холода напрочь отогнали сон. Хоббит без конца вертелся с боку на бок и со страхом вслушивался в ночные звуки – свист ветра в распадках, звон капающей воды, треск внезапно рассевшегося валуна, шуршание сползающих камней… Иногда он кожей чувствовал, что его медленно окружают черные тени с мечами, но, резко садясь и оглядываясь, он не видел рядом никого, кроме Бродяги, который сидел спиной к нему и, горбясь, курил свою трубку. Наконец Фродо погрузился в неспокойную дрему, и его посетил странный сон – будто он гуляет по траве у себя в саду, в Заселье, но сад какой-то бледный, размытый, ненастоящий, и только высокие черные тени, наклонившиеся над изгородью, резки и отчетливы.
Когда Фродо проснулся, дождь уже не моросил. Небо по-прежнему затягивала серая пелена, но в разрывах виднелись бледные полосы лазури. Ветер снова поменялся. В это утро торопиться с выходом не стали. После завтрака, который пришлось жевать неразогретым, Бродяга отправился на разведку, велев хоббитам обождать его под защитой скалы. Он собирался подняться наверх – если, конечно, получится – и как следует осмотреться.
Вернувшись, он не стал обнадеживать спутников.
– Мы слишком отклонились к северу, – сказал он. – Надо попытаться исправить оплошность.