– Вань, он замечательный. Скоро ты его увидишь, – тихо сказала мама.
– Ты с ним знакома? – я спросил и широко открыл глаза.
– Да.
– Давно?
– Очень.
– «Очень»… У меня сегодня чудесный день. Сводите меня к психиатру. Я ему расскажу, что с рождения живу в невидимом замке, что меня преследуют, что я и Ваня, и Артур. Однозначно, шизофрения. Держите меня семеро! Так, кажется, буйные предостерегают окружающих. И как быть с военкоматом?
– Дурацкие шутки у тебя, сынок! – почти обиделась матушка.
– Да, Вань, это тебя сегодня сотрудники военкомата ловили. Хотели повестку вручить, наверное, – подвёл итоги расследования дед.
– Веселая у нас семья! Главное, острохитроумная. Сходи к ним, дедушка, забери повестку.
– Нет сейчас времени, Ванюша! Ко мне, в галерею, посетители пожаловали, поэтому я вас, мои дорогие, покидаю.
Дед быстро встал из-за стола и растворился в воздухе – такая у него была манера. Он в приграничном к замку пространстве мог появляться в трех ипостасях: молчаливый охранник завода, весёлый сварщик из небольшого гаража или молодящийся владелец арт-галереи. На этот раз дед с гиперзвуковой скоростью отправился в галерею, где ожидались гости – ценители прекрасного.
В глубине замка между пространством и временем складывались замысловатые связи. Мать объясняла, что это и есть настоящая физика, со всеми возможностями и проявлениями, а требование, чтобы жизнь представала в исключительно линейном, текущем монотонно в одну сторону времени – нонсенс, заблуждение и наивный пережиток, наподобие ньютоновской механики. Прошлое в замке никуда не исчезало, а было похоже на многослойный, прирастающий пирог – и оно, прошлое, пребывало внутри настоящего, обычно не нарушая его, но вторгаясь в настоящее там, где была пустота или где возникала вызывающая необходимость в прошлом. Разумеется, без разных казусов и странностей не обходилось. Уже упомянутые Гоша, Зина, Петрович, дворецкие не являлись привидениями, хотя бы потому, что внутри замка они физически продолжали жить в своём слое времени, в котором это самое чудесное время вело себя по-всякому: то притормаживало, то назад шло, то вперед, то двигалось по кругу. Тот же Петрович в течение полугода мог быстро молодеть: его плечи расправлялись, голос креп, улыбка цвела на лице – в следующие три месяца Петрович стремительно превращался в дряхлого, изнемогающего старика. Иногда он мог повторять одну и ту же фразу несколько раз, как музейная, застрявшая на одном кругу граммофонная пластинка, к примеру: «Милостивый государь, соблаговолите сообщить, как долго Вы изволите гулять по бульварам?» Причина этому крылась не в улетучивающемся мозге старика, а в вихревых движениях времени в недрах замка. Отдельные коридоры или закоулки, потаённые двери или уже названные ловушки способны были вывести в Москву разных эпох прошлого, но постоянные жильцы замка избегали таких шансов, так как случаи счастливого возвращения назад