Вечером к Екиму сходил. Сказал, что отец за родственника беспокоится, за озером живущего, к нему посылает, о здоровье справиться. Это чтобы молодой дружинник случаем домой не пришел, об Алешке узнать. То-то мать переполошится, когда узнает, что князь сына никуда не посылал…
Поутру рано, крепко с отцом обнявшись, отправился Алешка к камню. Пока шел, гадал все: а ну как не откроется больше? Может, приснилось ему все? Мало ли, задремал возле камня. Руки болят – так это просто прилег неудачно… И хочется ему, чтоб сном все оказалось, и колется. Оно, конечно, богатырство, слава, но с другой стороны, чем жизнь мирная плоше? Вон, отец с матерью живут себе без всякого геройства. И большинство у них в городе таких. Не зря ли он так просто на уговоры поддался? Хотя и уговоров-то, собственно, не было…
В общем, пока кольцо в воде не нащупал, сомневался. А как нащупал да потянул, тут уж сомнениям места не осталось. Пусть идет, как и идет, что будет – то и будет.
Спустился Алешка в погреб, первым делом свою одежку скинул и на лавке сложил – на всякий случай. В то оделся, что для него приготовлено было. А что для него – так ведь что ни оденет, все на нем, как влитое садится. Коня оседлал, как Еким учил. Вроде, правильно получилось. Там подтянул, здесь подправил, шагнул к лавке, чтоб присмотреться, а тот глаза открыл, фыркнул, потянулся, застоявшись, переступил с ноги на ногу, повернулся, на Алешку глянул, еще раз фыркнул и – по ступенькам наружу.
Ему хорошо, Алешка же застыл, рот разинув от удивления. Ждал, конечно, чего-то такого, ан одно дело – ждать, а другое – своими собственными глазами видеть. Постоял немного, оружием занялся. За спину щит закинул, мечом опоясался, нож боевой прицепил, взял лук со стрелами. Суму пустую переметную прихватил. Булаву и топор оставил – кто знает, мало ли, потом пригодятся. Все одно про это место никто не знает. Еще огляделся – на полке веточку сухую заприметил, а рядом с ней не пойми что, – тоже сухое. Веточку взял, в руке повертел, решил – пригодится. Зачем – пока неизвестно, но, чует сердце, не зря она здесь оказалась.
Выбрался Алешка наверх, ткнул веточку в кольчугу, чтоб не мешалась, стал сайдак с колчаном к седлу приспосабливать. Потом суму переметную. Приспособил, и спохватился. Как же это – на себя, добра молодца, и в воду не глянуть? Каков он, в доспехе-то?
Глянул – и залюбовался. Эх, кабы в таком виде – да в город. Ни одна девка не устоит. Даже та самая, шально подумалось… Ну, Алешка, ты прямо… слов таких нету, чтоб соответствовали. Стоит, любуется. И тут сорока рядом застрекотала. Громко так, словно предупреждаючи.
Алешка же, – ни с того, ни с сего, как только на ум взбрело? – возьми, отломи от веточки листик, да и сунь в рот. Сам понять – не понял, что и зачем сотворил.
И тут же на него обрушился поток брани. Самой настоящей, будто