– Поезжай-ка, ты, мил человек, домой, пока не поздно, да попроси православного батюшку исповедать, – сказал несговорчивый Лебедев. – Ничем больше помочь не могу!
Словно громом поражённый, обрушившейся на него новой бедой, на деле оказавшейся реальным отголоском прежнего несчастья, Борис Круглов еще более изменился в лице.
Но эта мертвенная бледность нового переживания лишь слегка утратившими прежний жёлтый цвет, пятнами пробилась сквозь приметы былой страшной болезни.
– Ну, тогда простите, если что не так! – Борис Иванович обречённо повернулся и пошёл обратно к своей машине.
Теперь «Копейка», будто до этого успев израсходовать весь свой жизненный запас энергии, долго не заводилась.
Пришлось Круглову даже взяться за «кривой стартер». Старательно и упорно крутил стальную ручку до тех пор, пока не одолела всё та же, прежняя, болезненная одышка.
Но и после этого «Жигули», словно не желая съезжать со двора, требовали, каких-то особенных, причём, немалых усилий, прежде чем мотор заурчит, готовясь придать ускорение ржавой колымаге.
И уже тогда, когда огнём загорелось в мозгу водителя предчувствие близкой развязки его счётов с жизнью, в салон внезапно донеслось более приветливое:
– Никак ты, что ли, про Дениску саму книжку-то настрочил? – это, судя по сильно изменившемуся тону и, совершенно приветливыми нотками в голосе, уже говорил совсем другой Николай Лебедев.
Видно, он за эти долгие минуты, пока владелец четырёхколесной «старушки» отчаянно и безнадёжно колдовал над своим, столь же обречённым, как и владелец, транспортным средством, не терял времени зря.
Он соизволил, наконец-то прочесть, адресованное лично ему, рукописное посвящение героя повествования и заодно увидеть на обороте печатного издания небольшой портрет автора.
И тут, словно по мановению волшебной палочки, ожили, снова получив заряд бодрости, непослушные, только что, «Жигули». Рука, прежде бесславно пытавшаяся воспользоваться по прямому назначению ключом зажигания, вдруг получила от машины положительный отклик.
Под капотом заурчало, подтверждая версию особой живучести железных коней, склёпанных на Волге.
Теперь, опасаясь повторения процедуры укрощения «старушки», потому, не глуша двигатель «Копейки», так как, снова вряд ли удастся его оживить, Борис Иванович вышел из своей машины наружу.
На буквально воспрянувшего к жизни от обращения хозяина, Бориса Круглова теперь смотрел уже не прежний суровый таёжник – не знающий жалости к кому бы то ни было.
Это был уже совсем другой человек.
Настоящий лекарь, всерьёз заинтригованный разительной переменой, произошедшей с недавним моложавым мужчиной с обложки книги о спортсмене, теперь, спустя такой короткий срок, превратившимся в настоящую развалину.
– Это где же тебя так разукрасило? – не