Домой в тот день Кориандр вернулась после десяти. Мать уже была в постели, брат играл в какую-то игрушку на “Икс-боксе”, но Кориандр хотелось с кем-нибудь поговорить, и она пошла искать отца. Дуг сидел за столом – все еще возился со статьей.
– Эй, пап, – сказала она.
– Эгей, – отозвался он, откидываясь на крутящемся кресле, закладывая руки за голову и потягиваясь.
– О чем пишешь?
– Пытаюсь изложить соображения о беспорядках. Не очень получается.
– Почему?
– Наверное, плохо понимаю, что́ я об этом думаю.
– Можно глянуть?
– Конечно.
Он пошел заварить себе кофе, а Кориандр уселась за его стол и прокрутила страницу на экране. Дуг вернулся с кружкой в руке и спросил:
– Ну, что думаешь?
– Годится, – сказала она.
– Годится?
– Да просто… – Она бросала слова с беззаботностью, на какую способны лишь четырнадцатилетки. – Наверное, такой вот материал и ожидаешь от человека, который живет, как ты.
– В каком смысле? – с ужасом спросил он.
Кориандр уже уходила из комнаты. Помедлила на пороге ровно столько, чтобы успеть сказать:
– Почаще выходить на улицу надо.
Черт, подумал он, даже моей дочери это видно. Он постоял несколько секунд, переживая нанесенный удар, а Кориандр уже взбиралась на два этажа к себе в спальню. Дуг крикнул ей в спину:
– А ты где вообще была весь день?
Но ответа не последовало. Вскоре из колонок на пределе громкости понеслась “Одна нечестивая война”.
Беспорядки продолжались несколько дней и охватили другие города, в том числе Бирмингем.
В среду после обеда посыпались сообщения о массовом присутствии полицейских на улицах, о толпах мятежников в центре города и о стихийных отдельных группах мародеров, болтавшихся на окраинах, и Иэну в тот день посоветовали свернуть вечерние занятия пораньше и отпустить всех по домам.
Покидая через несколько минут здание на Колмор-роу, Иэн тут же понял, что в городе все не как обычно. Сотни молодых людей высыпали на улицы, многие – в толстовках с капюшонами, лица скрыты. Столько же, если не больше, было вокруг и полицейских в светящихся жилетах и со щитами. Несмотря на то что попадались белые протестующие и черные полицейские, противостояние казалось бесспорно расовым. Путь домой был к западу и занимал у Иэна несколько минут, но из природного любопытства он решил немного побыть в городе, побродить в толпе, дух которой сейчас, казалось, был скорее скучающим без цели, нежели накаленным.
Завершался