Тогда-то Эвальд и встал перед выбором: он или рыжеволосая лесная ведьма. Естественно это или бесчеловечно, но Медведь решил поступить так, как большинство людей поступает, оказавшись перед таким выбором.
«А может, и испугался, так что? Может, она и есть лесная ведьма?» – ответил он с вызовом тощему. На этом, думал браконьер, всё и закончится. Но нет. Костик со своим паническим страхом перед лесной нечистью пошёл куда дальше. Он добрался до деревенского старосты. А тот созвал собрание местных жителей. И теперь, стоя перед всей этой толпой, Медведь не мог позволить себе отрицать свои слова. Не то его сочли бы не только трусом, но и лгуном.
– Костик сказал, будто ты лично удостоверился, что Элисса, дочь лесника Эррета, является лесной ведьмой и якшается с лесной нечистью, – обратился к нему деревенский староста. – Я хочу, чтобы ты перед всеми этими людьми ответил, так ли это, и что именно ты видел.
Медведь испепелил взглядом тощего. Но тот, знай себе, посмеивался, будто вообще не понимал, что происходит. Браконьер осознавал, что не должен этого говорить, но делать было нечего. Если он откажется от своих слов, его перестанут уважать, ему перестанут верить и он не сможет работать и кормить себя.
– Небось намял её титьки! – выкрикнул Сучок. Ах ты гад! И он туда же. Во время той попойки, когда хмельной Эвальд опрометчиво заявил, что сам убедится, свиное ли вымя у дочери лесника, тот не мог двух слов связать. Ему пришлось волочить юнца домой волоком. Но оказывается, этот мерзкий Сучок всё слышал.
– И сколько же их? Десять? – глумливо захохотала Салинна, деревенская шлюшка. До того, как она стала вешаться на Большого Жёлудя, Салинна всё приставала к Медведю. И пару раз даже вполне успешно, если ей верить. Но сам Эвальд ничего не помнил, ибо все разы, о которых говорила эта прошмандовка, он был мертвецки пьян.
– А я всегда говорила, что этот Эррет неспроста забрался так далеко в лес, и что дочка его – самая настоящая ведьма! – прокаркала согбенная мать Сучка. Жёлтый зуб торчал у неё из-за нижней губы и чуть ли не упирался в крючковатый нос. Уж если кто и походил на самую настоящую ведьму, так именно эта старуха.
Толпа зашумела. Все наперебой стали выкрикивать, что уже давно наверняка знают: лесник и его дочь – древопоклонники. Они не почитают истинных богов и не ходят в небесную молельню. А что хуже всего, так это то, что они ничего на эту молельню не жертвуют. Именно это обстоятельство более всего возмущало деревенского небесного отца.
Девушки наперебой визжали о том, что Элисса якобы совокупляется с лесной нечистью. Как же иначе объяснить тот факт, что она не ходит ни с одним деревенским парнем и до сих пор не замужем? Бабьё постарше верещало о том, что её отец в молодости тоже не уделял должного внимания местным женщинам. А сама Элисса, мол, родилась от его противоестественной связи с кем-то