Искренне рад за Вас,
Конькович, Д. С.»
Вот это да! Я перечитывал письмо и никак не мог поверить, что всё написанное – правда. Я принят! Я всё-таки принят. Значит, Костя решил не рвать нашу дружбу из-за моего сомнительного происхождения, а наоборот помочь мне, а я как дурак на него взъелся? Я задохнулся от стыда за свою глупость. Как обрадуются мама, бабушка! Лесовой! От радости я забыл, что на моей ноге медицинская шина из твёрдой проволоки и рванулся с постели, чтобы вскочить на ноги, и тут же упал на кровать как тряпичная кукла. Я взвыл от боли. Как же я буду учиться, если совершенно не могу двигаться? Господи, почему Ты так жесток со мной? Сначала я не смог бы учиться вместе с Костей, потому что меня не приняли, теперь уже, когда меня приняли, я не мог даже встать на ноги, ибо каждое моё движение причиняло острую, невыносимую боль.
На мой крик прибежала бабушка. Увидев меня, лежащего поперёк кровати с искажённым от спазмы лицом, она заохала и принялась укладывать меня на место, подтыкая со всех сторон одеялами. Оправившись от боли, я показал ей письмо. Она просияла, но тут же растерянно посмотрела на мою ногу.
– Акимка, а как же ты, голубчик, будешь учиться, когда ты не можешь на ногу ступить?
Она села на край кровати, взяла меня за руку и мы оба задумались. По её встревоженному взгляду куда-то вперёд и чуть наверх я понял, что она тоже подумала о том, что и я – отчего-то Господь не хочет видеть меня студентом академии. Но вот отчего? Ответа на этот вопрос ни у неё, ни у меня не было.
Дни мои опять потекли серой, невыразительной чередой. Бумага о моём зачислении в академию пришла, как и обещал Костин отец, через день курьерской почтой. В сопроводительной записке ректор Чесальников сухо извинялся за ранее допущенную ошибку в ведомостях и ссылался на нерадивую работу секретаря приёмной комиссии академии г-на Звынкова, Е. П. Я не знал, кто такой Звынков, Е. П., но мне уже было не до него. Было ясно, что даже если я встану на ноги и смогу двигаться, то только на костылях, и потом, возможно, буду хромать всю жизнь, как Лесовой с его деревянной ногой. И потому об учёбе пока не было и речи.
– Теперь мы с тобой будем оба как пираты, – пытался подзадорить меня Лесовой, вспоминая, как я сравнивал его с Джоном Сильвером. Лесовой приносил мне корзинки с душистыми яблоками, дикой малиной, охапками берёзовых листьев – это чтобы бабушка делала мне настой от воспаления