– Ориентировочно через пять минут будут вертолеты. Трассерами укажешь им направление для удара. Понял?
– Ясно, – тихонько отвечаю я.
– Не слышу! – теперь уже ревет в наушниках голос комбата.
– Микрофон ближе, – шепчет Герка.
– Вас понял! – повторяю я, поднеся ближе к губам микрофон.
Закончена связь. Пересохло в глотке, и опять завибрировали «фибры души».
– Ну как? – надевая на свою остриженную голову взятые у меня наушники, устало спрашивает Герка. – Сильно ругался?
– Ну вот, ребята, и конец нам пришел, – отвечаю и после короткого матерного ругательства всем громко объявляю: – Будем вертолеты трассерами на цели выводить. Давайте, пока они не подошли, по два магазина одними трассирующими снарядим.
– Может, обойдется? – неуверенно спрашивает, повернувшись в мою сторону, Витек.
Нет, Витька, не обойдется, даже и не надейся. Сильно, очень сильно дрожат мои «фибры души» – значит, конец нам. Хотя, может, и обойдется: на войне трудно наперед говорить…
Указывать цели трассирующим огнем – это ясно показать противнику, где сидят наблюдатели. Это, конечно, не так красиво, как в героических стихах: «Вызываю огонь на себя!», но по сути то же самое. Первое, что делает противник, обнаружив наблюдателя, – старается его уничтожить. По трассам нас быстро засекут. А у духов есть мощная машинка ДШК: как долбанут из нее тяжелыми крупнокалиберными пулями, так только камушки от укрытий в разные стороны полетят. А дальше нас, лишенных защиты, быстро перестреляют.
– Витек! Герка! Быстро на другую сторону горы откатились, вас там ответным огнем не достанут. А уж как нас грохнут, так вы корректировку продолжите.
Никто не спорит, никто не выделывается: «Да давай я останусь, а ты уходи», или что-нибудь в этом роде, такое же бессмысленно-героическое. Давно мы воюем и знаем – у каждого своя судьба. А судьба – это, братцы, такая подруга, что от нее за чужими счинами не спрячешься.
Отползают за склон Витек и Герка. А мы ждем – я и Филон. Молчим – а чего тут говорить? Слова – они пустые, ими от пуль не прикроешься. А через пару минут:
– Давай быстрее пускай, а то нас расстреляют! – слышу истошный вопль Филона.
А то я сам не знаю, что расстреляют! Подвигаю свой РД и судорожно трясущимися руками роюсь в нем.
А вертушки уже на боевой разворот заходят, щас как долбанут по нам, и все. Тогда точно конец будет! Мы как вертолеты увидели, так сразу корректирующий огонь открыли, а они нас за духов приняли.
Есть, нашел, нащупал пальцами продолговатый цилиндр! Вытаскиваю и сразу рву запальный шнур. Повалил густой красный дым, показывающий: «Братцы! Хорошие! Не бейте нас, мы свои!» Первый вертолет закладывает вираж и, не расстреляв нас ракетами, уходит; за ним еще два. Делают круг, засекают наши направляющие трассы и вот теперь уже на цель по одному выходят. До нас доходит упруго-тяжелая взрывная волна. На позициях духов месиво от вздыбленной