Мы испугались.
Это да.
Мы испугались.
Может, поэтому все и случилось.
Он нас почувствовал.
Мы это сразу поняли – что он чувствует нас, оглядывается, озирается, прислушивается, откуда-откуда-откуда-почему-почему-почему…
Так что не зря он нам не понравился.
Он.
Нет, конечно, к каждому инструменту нужно приноровиться, что есть, то есть, никто тебе сию минуту удивительную историю не сотворит, никто в одночасье не станет великим ученым или завоевателем. Только здесь было совсем другое, совсем…
…он отличался не просто фанатизмом, а настоящим безумием, он мог заставить своих работников трудиться по нескольку суток подряд, до полного изнеможения. Ему повсюду мерещились некие тайные силы, которые управляют людьми. Однажды он уволил свою секретаршу только потому, что у неё были зеленые глаза – видите ли, по его мнению на зеленоглазых людей больше влияют загадочные «они». В другой раз он приказал заключить под стражу собственную жену, потому что…
– Можно сменить инструмент?
Спрашиваем. С надеждой.
Оне отвечают:
– Нет.
– А оне на своем сыграли музыкальную арию, – говорят оне, – настоящую.
– Композитором, что ли, сделали? – спрашивают другие оне.
– Ага, настоящим.
Мы завидуем. Мы не сыграли на своем инструменте арию.
– А оне на своем построили храм, – говорят третьи оне.
Одним инструментом? – спрашивают четвертые оне.
Нет, там много было. Но и наш тоже, – говорят оне.
Оне молчат, смотрят на оне, которые на своем инструменте завоевали полмира.
На нас никто не смотрит.
Мы сами на себя не смотрим.
– Пусть оне поймут…
Это главный.
– …то, что оне видят, как недостаток, можно использовать, как плюс.
Это тоже главный.
– В смысле?
– В прямом. Сыграйте на нем историю… как он вас чувствует… как он пытается избавиться от вас…
…пациент внешне спокоен, на вопросы отвечает охотно, однако, когда речь заходит о существах, с трудом сдерживает нервное напряжение. Уверяет, что они проникают в мозг – но не знает, как…
(из медицинского протокола)
А потом:
– Оне… оне хоть понимают сами, что сделали?
Оне в таком гневе, что даже называют нас – оне, никогда не обращались к нам – оне, всегда – вы да вы…
А тут вот – оне.
– Оне хоть сами понимают, что сделали?
Смотрим на главного, говорим:
– Понимают оне.
– Оне… зачем оне это сделали?
Отвечаем:
– Все будет хорошо, вот увидят оне.
И снова главный:
– Зачем