Я вздрогнула. Вид его пальцев, сомкнутых вокруг моего запястья, привел меня в изумление. Как долго я мечтала прикоснуться к нему, ощутить, как эти самые пальцы переплетутся с моими! И вот Ганс сам дотронулся до меня, а я чувствовала себя, как во сне, точно смотрела на чужие пальцы и чужое запястье.
Он – не мой. Он не может быть моим. Или… может?
– Катарина ушла.
На кухню приковыляла Констанца. Мы с Гансом отскочили в стороны, однако моих пылающих щек бабушка не заметила.
– Катарина ушла, – повторила она.
– Ушла? – Я предприняла отчаянную попытку собраться с мыслями и спрятать неприкрытое желание. – Что значит – ушла? Куда?
– Просто ушла. – Констанца причмокнула, трогая языком шатающийся зуб.
– Я послала за ней Йозефа.
Констанца пожала плечами.
– В гостинице ее нет, да и твоя красная накидка исчезла.
– Хотите, я ее найду? – предложил Ганс.
– Нет, лучше я сама, – перебила я. Мне требовалось привести в порядок разум и тело, убраться подальше от Ганса и обрести душевный покой где-нибудь в лесу.
Констанца вонзила в меня взгляд темных глаз и тихо спросила:
– Так кого же ты выбрала, девонька?
Обеими руками она опиралась на трость и сгорбленной спиной напоминала хищную птицу. Концы черной шали свисали с плеч, будто вороньи крылья.
Перед моими глазами вновь встали губы и подбородок сестры, по которым алыми ручейками стекал сок колдовского плода. Имей в виду, присмотр нужен не только Йозефу. В глазах у меня потемнело.
– Поспеши, – проскрипела Констанца. – Чует мое сердце, она ушла за Королем гоблинов.
Я выбежала из кухни в главный зал, на ходу вытирая руки о передник. Схватила с вешалки шаль, накинула на плечи и отправилась искать сестру.
Углубляться в лес я не стала, решив, что Кете находится где-нибудь рядом с домом. В отличие от меня и Йозефа, ее никогда особо не тянуло к деревьям, камням и говорливым лесным ручьям. Кете не любила грязи и сырости, предпочитала сидеть дома, в тепле и уюте, где можно сладко бездельничать и без конца вертеться перед зеркалом.
На этот раз я не нашла сестру ни в одном из мест, где она обычно пряталась. Как правило, Кете не уходила дальше конюшни (лошадей мы не держали, однако некоторые постояльцы приезжали верхом) или дровяного сарая, за которым посевная трава, окружавшая гостиницу, заканчивалась и подступал лес. В воздухе мне чудился слабый, неуловимый аромат спелых персиков.
В ушах звенели слова Констанцы: Она ушла за Королем гоблинов. Плотнее запахнув шаль, я торопливо двинулась по тропинке, ведущей в лес.
Далеко за дровяным сараем и ручьем, что бежал позади гостиницы, в самом сердце леса кружком стояла купа ольх – их мы и называли Рощей гоблинов. Деревья росли близко друг к другу, и их ветви напоминали чудовищные конечности – частью переплетенные, частью навек застывшие в танце. Констанца любила рассказывать, что эти ольхи некогда были людьми – молодыми озорницами, которые прогневали Лесного