Что-то переменилось внутри. Вероника чувствует это так, словно лопнула сковывавшая её цепь. Будто резко стало легче дышать. Она ещё не знает, сколько цепей осталось, и как их уничтожить, но понимает – без них лучше. Без них свободнее. Без них она чувствует себя настоящей. Живой.
Первый шаг сделан.
Вероника отворачивается и собирается пойти дальше, но что-то её останавливает.
Огромным ледяным сталагмитом из глубины души прорастает понимание. Одновременно своё и чужое, оно удерживает на месте, не позволяет шевельнуться.
Бывшая подруга мертва, и Вероника убила её собственными руками.
Хочется кричать, но ни звука не срывается с губ. Две души всё ещё борются в одном теле, и пока верх берёт она.
Кстати, какое имя ей следует взять?..
Тьма поглощает всё вокруг.
Здесь должен был быть ещё один слайд, но Вероника тонет во мраке…
«Мне не нужна причина, чтобы предать мир огню и гореть в нём ещё ярче…»
Пробуждение было резким, жёстким, будто над ухом грянул выстрел. Звуки музыки плескались прибоем на грани слышимости.
«Что-то прекрасное скрывается в тенях…»
Вероника села, оглянулась по сторонам. Взгляду открывалась полузабытая пещера – та самая, что виделась на «слайдах». Ладони касались прохладного, приятного на ощупь шёлка. Здесь царил полумрак, разбавленный светом свечей на столе.
Один из «слайдов» показывал эту пещеру. Что ещё из увиденного было правдой?
Вероника ощутила, что дрожит. Хотелось верить. Отчаянно хотелось верить, что далеко не всё, но…
Музыка стихла. Что-то щёлкнуло. Вероника машинально обернулась – в углу над диваном скрывался крошечный кассетный магнитофон. Ими что, ещё пользуются?
Она не чувствовала чужого присутствия, голову не наполняли чужие мысли. Временное ли это улучшение, или тварь отступила, Вероника не знала, но понимала, что надо торопиться. Она поднялась на ноги, осторожно, будто впервые в жизни, сделала шаг вперёд.
Тишина.
Отлично.
Она зашагала вперёд, к выходу. Машинально скользнула взглядом по столу слева. Среди свечей лежал лист старой, пожелтевшей бумаги, исписанный от руки. Чутьё подсказывало, что текст ей не понравится, но Вероника не смогла пройти мимо.
Почерк был её.
«Я не знаю, кому адресовать это письмо, и есть ли вообще в нём смысл. Мне просто хочется выговориться, потому что я сама себя не понимаю. Я видела, как Вероника когда-то писала письмо своей матери, и мне показалось, в этом был смысл. Ну что, попробуем.
А если задуматься на секунду… Кто мог бы быть моей матерью? Уж точно не та женщина. Хотя…»
На грани сознания проскользнуло странное ощущение. Казалось, Вероника видела, как сидела, склонившись над этим письмом, и как в этой точке дрогнула её рука. Здесь нечего было сказать, и потому пришлось подумать, прежде чем начать новое