– И потом, – чуть улыбнувшись, добавила мама, припарковав машину у гаража. – Она же страшная.
По крайней мере, в одном вопросе из многих, касательно личности этой Евы Шеридан, можно было поставить точку. Не знаю, кто она и чем так нагрешила перед семьей Моро, но в мачехи эта женщина нам не метила точно.
***
– Ты это видел? – протянула Ева, высунувшись из машины. – Он агрессивен.
– А какого приема ты ожидала? – сквозь зубы прошипел Генри Смоллетт. – После того, что сделала.
– Перестань, Смоллетт, я сделала то, что должна была, и не надо воспринимать это как что-то аморальное.
Ева была так невозмутимо спокойна, что отсутствие эмоций и пристыженности, которой было место на ее лице, бесило инспектора Смоллетта похлеще недавних хоровых воплей.
Ева. Опять она создает вокруг себя шум и проблемы, опять в них обвинят его.
– Как продается книга? – спросил инспектор Смоллетт, стараясь, чтоб его голос звучал бесцветно.
– Отлично.
– Приехала за сиквелом?
Ева закатила глаза и закуталась в свой широкий свитер, будто бы продрогнув от небольшого ветра.
– Перестань, пожалуйста. Если ты обижен, что я не указала тебя в соавторах…
– Ты не имела права писать о семье Моро.
– Пусть подают в суд, – пожала плечами Евам, направившись к кофейне и поманив за собой инспектора. – А знаешь, почему они до сих пор этого не сделали? Вот и я не знаю.
Смоллетт схватил ее за локоть, чувствуя, как ладонь колет грубая шерсть ее свитера. Ева, обернувшись, вскинула брови.
– Вот из-за таких вот фривольностей, слухи и гласят, что между нами что-то было, не надо хватать меня, Генри. Что-то опять не так?
– Ты приехала попить кофе?
Ева вздохнула.
– Хорошо, поехали в участок.
– Зачем?
– Ну, я же не кофе попить приехала.
Поколебавшись секунду, но все же сев на переднее сидение ее «Хонды», Генри Смоллетт почувствовал себя снова крайне неуютно. Ева, сев за руль, вдруг посуровела на глазах – полуулыбку на ее тонких губах как стерли.
– Это касается Ника?
– Возможно, – коротко ответила Ева. – Нет, я не пишу сиквел. Не думай задавать мне этот вопрос.
Благо до участка рукой подать, иначе пришлось бы заполнить притянутым за уши диалогом тишину во время поездки. О чем говорить с Евой, Генри Смоллетт не знал, хоть и провел с ней не так давно довольно много времени. Чем она увлекалась, есть ли у нее семья, когда у нее день рождения и прочие элементарные факты ускользнули от него. С ней о чем говорить, кроме как о деле Ника Моро.
Наговорили, на свою голову, три года назад.
– Как у тебя дела? – поинтересовался Смоллетт.
– Неплохо.
– Ну еще бы.
Ева скосила взгляд своих карих