– Обиделась, что я не помню ничего из ее уроков. Не понимаю, чего она ожидала, это было давно и пианино дома служит подставкой под статуэтки, – признался Спенсер, сидя у меня за спиной и внимательно наблюдая за тем, как я подделываю ему отзыв о прохождении «дней принудительной социальной ответственности». – Не понимаю, почему она взъелась.
– Считай, что ты плюнул в лицо ее педагогическому таланту.
– Я будто виноват, что не различаю ноты. Никогда не различал.
– И как ты пять лет занимался?
– Так же, как и геометрией – делал умное лицо, кивал и со всем соглашался.
На этом откровении нерадивого ученика повисла неловкая пауза. Настолько неловкая, что единственным звуком в комнате было шарканье ручки по бумаге.
Несмотря на то, что мы со Спенсером из разных миров совершенно: я – занудный сын инспектора полиции, он – малость пришибленный наследник многомилионного состояния, никогда не было такого, чтоб нам не о чем было говорить дольше десяти секунд.
– У тебя мозг вообще есть? – тихо спросил я, склонившись над бумагой.
– Ты не знаешь ничего, – прошептал Спенсер.
И снова я прав – Спенсер прекрасно понимал, что я его не за подделку отзыва от пожилой учительницы музыки отчитываю.
– Что рассказал тебе Харви?
– Что ты покупаешь у него наркотики. Спенс, ну это, конечно, уже…
– Прям так и сказал?
– Ну, не прям так, но суть я уловил.
Спенсер издал мученический вздох и закрыл лицо рукой.
– Я не покупаю у него наркотики. Да, я знаю, что он продает, но я не покупаю, – заверил он горько. – Почему ты веришь ему, а не мне? Нет, даже не ему, он не мог тебе сказать, что конкретно я покупаю. Ты веришь… понятия не имею чему.
С остервенением намалевав замысловатую каракулю-подпись за мисс Петерсон, я повернулся к Спенсеру.
– А что ты покупаешь?
Спенсер заерзал на стуле и прикусил щеку изнутри.
– Ты никому не скажешь.
– Да кому я скажу, – приглушенно фыркнул я.
Мы оба замерли на секунду, когда за дверью послышались легкие шаги Джеки. Когда дверь в ее комнату закрылась, Спенсер одними губами прошептал:
– Антидепрессанты.
– Антидепрессанты?
Наверное, я не рассчитал громкость голоса, потому как Спенсер поежился и что-то гневно прошипел. Не сказать, что я прям уж заорал, или что нас под дверью подслушивала Джеки, или что друг признался мне в какой-то страшной тайне, но заговорил я значительно тише:
– Зачем?
– А зачем их люди вообще принимают? – раздраженно спросил Спенсер.
– Ну люди-то понятно, а тебе зачем?
Пускай вопрос прозвучал глупо, а судя по тому, как тут же взъелся Спенсер, он действительно прозвучал глупо,