Увидев растерянность Никифора, и отнеся выступившую на лбу испарину на счет последствий боли, он улыбнулся.
– Всё будет хорошо, солдат! Настенька, укольчик-с и забирай его! – закончив говорить, доктор присел за стол и принялся вновь делать какие-то пометки в своей тетради.
Обследование выявило у Никифора серьезную трещину в сросшейся после ранения руке. И вечером того же дня на его руке появилась так надоевшая в военном госпитале гипсовая повязка. Особых назначений Гаврила Никанорыч не сделал. Посоветовал с недельку поделать укольчики, а потом и домой. «Гипс сам, голубчик-с, снимешь. Недельки так через четыре, а лучше – шесть, – сказал он, отмывая руки от гипса».
Проснувшись на следующее утро на казенной кровати, Никифор долго лежал с закрытыми глазами, размышляя о вчерашних событиях и думая, что со всем этим делать. Такая ситуация как нельзя лучше устраивала Ластинина. Недели, так, по крайней мере, ему казалось, будет вполне достаточно, чтобы всё выяснить. Еще вчера он решил, что не сможет вот так просто всё забыть. Он понимал, что, вся эта история очень опасна для него. «Судя по всему немало крови на том золоте. И может пролиться еще, ведь много народу знало о нем, – размышлял он»,
несмотря на молодость, Ластинин отдавал отчет своим возможным действиям и их последствиям. «Ладно, чего тут думать! Грех такой возможностью не воспользоваться, – стал закругляться он в своих мыслях. – Хотя и воспользоваться тоже грех. И что в данном случае лучше или хуже? – такой ход рассуждений ему явно понравился».
Никифор вспомнил игру, в которую играл в поезде. «Да, уж. Вот она жизнь-то. Смотря как на всё смотреть. С одной стороны – война, а с другой – мир и покой. Вот и тут. Как ни крути, а всё – грех. Хоть так делай, хоть эдак. Смотря как на то смотреть. Хотя нет, смотря, как я захочу о том думать, – Ластинин даже улыбнулся от сделанных выводов. – Ладно, чего тут нюни разводить, действовать нужно».
Его размышления прервал звук оконного стекла. Во всей палате он был единственным, кто мог ходить, а потому Ластинин не раздумывая, вскочил с кровати и посмотрел в окно. Увидев Миколу, улыбнулся и открыл форточку.
– Микола, ты чего тут делаешь? – негромко крикнул Никифор, не ожидая в этот час увидеть нового знакомого.
– Здорово, солдат! Ты, поди, думал, что я бросил тебя тут! Нет, уважаемый! Мы, Дымовы, своих да больных не бросаем! Я на самом-то деле к жёнке пошёл. Ну, и тебя проведать, думаю, заодно. Вчера не дождался я, ушёл. Но долгонько ждал до того-то, – словно извиняясь, проговорил Микола.
Сегодня он был трезв, по крайней мере, так казалось на первый взгляд.
– Ты домой-то когда? Мне же тебя на пароход садить еще. Или тут остаёшься?
– Неделю поживу,