Она показалась мне законченным произведением природы: прекрасным, утончённым и недосягаемым. Это произведение купалось в лучах моего восхищённого взгляда, всем своим видом давая понять, что к такому взгляду давно привыкла, и что он доставляет ей удовольствие.
Я подал записку и, когда она беглым взглядом прочла её, хотел начать свой рассказ. Но Элеонора Никитична, как представилась мама Наташи, жестом пригласила садиться. Я сел в мягкое кожаное кресло, стоящее возле журнального столика в глубине зала.
Элеонора (буду называть её так – иначе язык не поворачивается) предложила что-нибудь выпить, и я поспешно согласился, чувствуя, что моё горло пересохло от непонятного волнения.
Чудо природы, гордо неся копну своих, совсем даже не рыжих, а скорее серебристо-пепельных волос, выпорхнуло из комнаты, оставляя меня наедине со своим волнением. Чтобы унять его, переключил внимание на комнату, которая вызвала противоречивые чувства: слишком (не знаю даже, какое подобрать тут определение) – музейно что ли… На стенах множество женских портретов. В женских лицах узнал хозяйку дома, которая, видно, очень любит позировать перед объективом.
Два-три портрета отображали Наташу. Наташу во младенчестве, Наташу – школьницу. Непокорные рыжие кудряшки выбиваются из туго заплетённых косичек, создавая лёгкий золотистый ореол вокруг её хорошенькой головки. А вот и Наташа – девушка, с мечтательными взглядом, устремлённым куда-то вдаль, с нежной улыбкой на, ещё по-детски припухших, губах.
Моё созерцание прервала Элеонора, появляясь внезапно, ступая по ковру лёгким, почти кошачьим шагом. От неожиданности я даже вздрогнул, словно меня застали за каким-то неблаговидным занятием. Это не ускользнуло от цепкого, проницательного взгляда хозяйки.
– Извините, Сабир Усманович, я заставила вас ждать, – сказала она, не показывая вида, что заметила моё замешательство.
Изящными движениями хозяйка расставила на столе вазы с дорогими конфетами, фруктами, пирожными, кофейный прибор с маленькими чашечками. Закон гостеприимства в этом доме, как видно, тоже имеет место быть. Разливая ароматный кофе по чашкам, Элеонора обратилась ко мне:
– Так значит вы отвозили Натали в Ташкент?
Требовательно-упрекающий взгляд ждал ответа.
– Да, – ответил я, под взглядом этих глаз, чувствуя себя виновным.
– Зачем вы сделали это? – русалочьи глаза хозяйки наполнились слезами, готовыми вот-вот пролиться.
Моя рука невольно опустила чашку с кофе на стол. Ни эти глаза, артистически сверкнувшие влагой, ни голос, хорошо поставленный и красиво прозвучавший, почему-то не вызвали во мне ничего, кроме ощущения притворства, ощущения игры. Подняв взгляд от стола ответил с улыбкой:
– Если бы этого не сделал я – сделал кто-то другой. И не известно, было бы это лучший вариант.
Влага из искусно подкрашенных