Тропою волка. Михаил Голденков

только что собиравшийся ехать на встречу с кузеном Янушем, тут же передумал, поняв, что главная его миссия – это уберечь Ясну Гуру, место, о котором так заботился еще его покойный отец. Михал срочно собрал хоругвь и выехал стремительным маршем в Польшу. К приезду хоругви Михала Радзивилла в Ченстохово здесь уже насчитывался гарнизон в сто солдат и восемь десятков добровольцев. Включая и отряд Михала, гарнизон увеличился до трехсот человек, вместе с монахами, которые не собирались отсиживаться за спинами военных ратников. Кордецкий с распростертыми объятиями принял Несвижского ордината. Аббат ничуть не изменился за семь лет, лишь его борода стала белоснежной. Старик от счастья лицезреть сына почившего Александра Радзивилла аж прослезился: – Как хорошо, что ты приехал! И как ты вырос, мой мальчик! Уже и не мальчик, но прекрасный и благородный пан! И на отца похож! Но больше все же на мать! Прекрасная была кабета!

      В крепость, кою и представлял собой укрепленный монастырь на горе, окруженной крепкой стеной, также прибыли Теодор Броновский, заправлявший всеми военными делами, приехал Станислав Варшицкий и Ян Павл – польские шляхтичи. Появление Михала было очень даже вовремя, чтобы успеть увидеть знаменитую икону: 7-го ноября легендарную и многострадальную икону Божьей Матери тайно вывезли в Люблинец. И вновь вовремя. Уже на следующий день под стенами Ясны Гуры появился кавалерийский отряд чешского графа Яна-Вейхарда Вжещевича из наемного корпуса шведского короля. В отряде Вжещевича было три сотни угрюмых кавалеристов – чехи и немцы. Граф требовал впустить их в монастырь. Кордецкий лично вышел к Вжещевичу и, мило улыбаясь, как он всегда умел, стал объяснять, что монастырь это место святое и что здесь нельзя расквартировывать военные части иностранного происхождения. Ян-Вейхард оказался благородным человеком и добрым католиком. Он не только согласился покинуть монастырь, но и выписал Кордецкому охранную грамоту. «Может быть, мне стоило поехать к Янушу, – думал в тот день Михал, глядя, как легко разрешился конфликт, – может, еще не поздно?» И Михал, в самом деле, стал собираться в Тикотин, замок, куда должен прибыть Великий гетман. – Добре, – согласился с решением Несвижского князя аббат. – Но задержись хотя бы на неделю. Погости, коль уж приехал. Ты мне не чужой. Твоего отца я любил, как сына, а стало быть, ты мне как внук.

      Ноябрь брал свое, погода ухудшалась, становилось серо и уныло, часто моросил противный дождик. Михал меньше всего любил это время года, оно вызывало у него депрессию. Вот и сейчас: в эти хмурые ноябрьские дни, глядя, как низко плывут над польской землей похожие на пороховые клубы серые рваные облака, Михал с тоской думал о брошенном всеми Януше и о том, как ему нужна помощь. В день 18 ноября Михал собирался покинуть Ясну Гуру и уже дал приказ своим ратникам готовить коней, но… Утром у стен неожиданно появился новый вооруженный отряд. На этот раз это был двухтысячный корпус «долгожданного» генерала Бурхарда Мюллера фон дер Люхнена. Помогал командовать