Во всяком случае, такое лицо могло быть только у беса. Черный безгубый провал рта, перекошенного самым невероятным образом, вместо правой щеки – сплетение рубцов и шрамов, исковерканный двойным переломом нос и огромные отеки под глазами, еле-еле блестевшими из-под набрякших век.
Маленький бес медленно подошел к стражникам и прижавшемуся к забору монаху-блудодею, поставил рядом с последним большой деревянный диск, который до того держал под мышкой, и властно протянул руку.
Не говоря ни слова, монах отдал бесу свою корзинку. Урод повертел ее, пару раз подкинув и ловко поймав за ручку, потом прошелся туда-сюда, о чем-то думая.
– Старый Гао смотрит на море, – глухо донеслось из страшного рта.
И корзинка описала замысловатую петлю над головой беса.
– Старый Гао удит хитрую рыбу. – Корзинка метнулась вверх, но остановилась на полпути, вылетела из руки, перевернулась, была подбита ногой и схвачена за торчащий сбоку конец прута.
Стражники подобрали алебарды и смотрели на это представление, изумленно качая головами.
– Старый Гао гоняет ветер. – Бес ловко запрыгал на одной ноге, время от времени приседая до самой земли и крутя корзинку вокруг себя.
Вдруг, так же неожиданно, как и начал, он прекратил забавляться с корзинкой, швырнул ее голому монаху и направился обратно к воротам, прихватив по дороге свой диск.
– Преподобный Фэн! – заорал вслед бесу блудливый монах. – Погодите! Умоляю – покажите еще раз! Преподобный Фэн!..
И вылетел за ворота следом за бесом.
Стражники даже и не подумали его останавливать.
…Когда двор окончательно опустел, толстушка захлопнула окно, но тут же распахнула его снова и высунулась по пояс – ей показалось, что какая-то тень мелькнула снаружи.
Нет, никого.
На всякий случай толстушка глянула вверх. Да нет, в крохотном закутке над окном под самой стрехой могла поместиться только ласточка, а ласточек достойная женщина не боялась.
Если бы ей сказали, что этой ласточкой был Змееныш Цай, она бы очень удивилась.
4
Великий учитель Сунь-цзы, которого без устали обязан цитировать любой, мнящий себя стратегом, сказал:
– Тонкость! Тонкость! Нет такого дела, в котором нельзя было бы пользоваться лазутчиками.
Почтенное семейство, из которого вышел уже знакомый нам Змееныш Цай, было полностью согласно с этой мудростью, проверенной веками. И впрямь: немногие дела, о которых потом долго толковали простолюдины на рынках и в харчевнях, обходились без участия кого-либо из профессиональных лазутчиков Цаев. Прадед Змееныша немало поспособствовал тому, что предводитель восставших «красных повязок» Чжу Юаньчжан сумел в невероятно быстрые сроки завладеть Пекином – потом это свалили на помощь духов будущему государю – основателю династии, и старый Цай весь остаток своей незаметной жизни втихомолку посмеивался, вспоминая, как