Перед третьим уроком я притащилась в раздевалку и швырнула сумку на пол, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Честно говоря, некоторые девчонки меня пугали. Лично я в девятом классе носила брекеты, маялась прыщами, не красилась, не щеголяла в коротких шортикиах. Не пробовала алкоголь и уж тем более не знала, зачем что-либо «дуть»[5]. А теперь на физкультуре я чувствовала себя типичным старикашкой из дешевых фильмов, что сидит у продуктового магазина, потрясает клюкой и бухтит: «Вот в мое время…»: газировка стоила пять центов, младшие уважали старших, девятиклассницы не носили глубокое декольте или стринги. И – мои глаза расширились, но челюсть я удержала на месте – не загорали так, чтобы у них на ягодицах оставалась надпись «иди ты». Мне не с кем было поделиться этим наблюдением, так что я оставила его при себе и подумала: может, и правда стоит написать для Ридинга сочинение о своей жизни. Глава первая: о раздевалке девятиклассниц в школе Темпл-Стерлинга, где больше лифчиков с пуш-апом, чем на распродаже в Victoria’s Secret.
Мальчишки, в общем-то, были не лучше. Подражали героям подростковых сериалов, задирали нос, выделывались. Да вот только видно, что они едва среднюю школу закончили. Какие из них девятиклассники? Ведут себя как пятиклашки.
Раз уж мне предстояло заниматься с этими детишками целых два семестра, я хотела окружить себя ребятами поспокойнее, которые выглядели и вели себя на свой возраст. Адекватными ребятами. Но таких было очень мало. Видимо, нормальными сейчас считаются как раз стервозные девчонки и кичливые мальчишки.
Фостер тоже не был знаком с понятием адекватности. Зато, к сожалению, он был знаком со мной, и ближе, чем с кем-то еще в этом классе.
– Эй, Девон! Дев!
Выйдя из раздевалки, я увидела, как он прыгает и машет мне руками. Я сделала глубокий вдох и подошла к нему. Фостер был одет в школьную спортивную форму, как и все остальные ребята, но она сидела на нем как-то не так. Мальчики заказывали себе длинные шорты до колена или даже ниже, а шорты Фостера были намного короче. К тому же он заправлял в них футболку и высоко натягивал носки, а шнурки кроссовок, купленных моей мамон, завязывал огромными бантиками.
Я чуяла нутром – нутром старшеклассницы, – что над Фостером не собираются издеваться. У него не будут отнимать учебники и бросать их на землю после уроков. Из-под него не будут выдергивать стул в кафетерии.
– Привет, Фостер! – помахали какие-то девчонки.
Тот, слегка смутившись, махнул в ответ. Они захихикали, но явно не потому, что считали Фостера милым. Да. Над ним попросту будут смеяться. А это так фигово. Что делать, чтобы над тобой не смеялись? Чтобы тебя воспринимали всерьез? Быть крутым. Влиться в коллектив. Дружить с кем-то вроде Фонзи[6]. Да черт его знает.
Я вяло поздоровалась с Фостером и тихонько ретировалась к баскетбольному кольцу. Мне хотелось держаться подальше от брата и производить впечатление загадочной старшеклассницы. Впрочем, трудно казаться глубокой, зрелой личностью, когда в раздевалке, полной девочек с дерзкими надписями на задницах, оказываешься единственной в трусах-парашютах.
Фостер