Бонапарт прибыл в Тулон 16 сентября 1793 года. После нескольких безрезультатных попыток штурма он понял, «что бесполезно вести осаду по правилам военного искусства. Мы возьмем Эгилетт, который называют “малым Гибралтаром”, и войдем в Тулон». Его оптимизм основывался на убеждении: «Взятие Тулона будет невозможным до тех пор, пока вражеская эскадра, принужденная к бегству обстрелом раскаленными ядрами, не покинет малый рейд». Еще до своего прибытия в Тулон Наполеон предлагал военному министру проект специальной печи, доводящей пушечные ядра до раскаленного состояния, «чтобы с их помощью поджигать вражеские корабли».
Но напрасно пытался Бонапарт склонить руководящего осадой генерала Карто к принятию своего дерзкого плана. Имея за плечами уже две неудачные попытки штурма города, Карто, бывший маляр, отчаянно боялся в случае новой неудачи попасть на гильотину. Он с презрением отозвался о Бонапарте, обозвав его «капитан-пушка»: «Этот выскочка ничего не понимает в географии». И все-таки мнение Бонапарта одержало верх благодаря вмешательству комиссаров Конвента. Комиссар Саличетти[25], корсиканец по происхождению, доверил Бонапарту командование осадной артиллерией после того, как никому пока не известный капитан перед онемевшим от негодования и ужаса генералом Карто доказал всем некомпетентность его руководства. В отместку Карто, препятствуя свершению планов Бонапарта, отказал ему в поддержке пехоты, которая была необходима для продвижения вперед и закрепления батарей республиканской армии. Осада застыла на мертвой точке. Через несколько дней Наполеон заявил Баррасу, другому комиссару Конвента, что для взятия Тулона необходимо избавиться от Карто. Вскоре это требование было исполнено. Место Карто занял генерал Дюгомье, чья главная и чуть ли не единственная заслуга состояла в том, что он понимал, каким огромным потенциалом обладает его подчиненный – командующий артиллерией, поэтому обеспечивал ему поддержку во всех его начинаниях.
Преодолев трудности, связанные с тяжеловесностью и неповоротливостью процесса военного командования, Бонапарт, по всей видимости, столкнулся с другой проблемой: как стать начальником для солдат, имеющих за плечами гораздо более долгий опыт войны, нежели он сам. Наполеон доказал на деле, чего он стоит, и заручился полнейшим доверием этих людей. Его дар привлекать к себе людей – то, что сейчас мы называем харизмой – был настолько мощным, что почти осязался, как некая энергетическая аура. Для завоевания авторитета ему не было нужды ни демонстрировать свои высокие человеческие качества, ни обладать богатством или властью. «Капитану-пушке» достаточно было обратиться к солдатам с такими словами: «Я собираюсь взять на свою батарею храбрых солдат.