– Тебе приснилось, внучка! Нужно быть великаном, чтобы прижаться носом к стеклу с той стороны дома, на которую выходит окно мастерской. С крыльца туда не дотянешься, – пояснил фермер.
Анатали поежилась. Ничего ей не приснилось – лицо, очень бледное, появилось за оледеневшим стеклом, украшенным с внешней стороны морозным узором. И она испугалась, очень испугалась…
Жасент только-только перестала плакать. Накинув на плечи шаль, она с поджатыми ногами сидела на канапе, гладила щенка и смотрела прямо перед собой в пустоту. Временами она всхлипывала, как ребенок после серьезного потрясения.
– Простишь ли ты меня когда-нибудь? – спросила стоявшая у камина Сидони. – И ты, Пьер? Знали бы вы, как я жалею, что все так вышло!
– Ты твердишь это уже целый час! Но зло уже сделано, – отрезал ее зять. – Будет тебе урок на будущее: людей, которых ты, по собственным же уверениям, любишь, не предают!
Сидони прикусила нижнюю губу. Ей хотелось ответить на это: «На свете есть только один человек, которого я по-настоящему люблю!» Она думала о Лорике, отсутствие которого становилось просто невыносимым. Когда пять месяцев назад он уехал, она испытала облегчение, ибо была уверена, что стоит на пороге новой жизни, в шаге от счастливого замужества. Но с женихом, Журденом Прово, они не были так близки, как с братом, и доброе отношение родных было неравноценной заменой взаимопониманию на уровне чувств и эмоций, которое с детства существовало между ней и Лориком.
– Мы с таким трудом разыскали Анатали, – заговорила Жасент, – страсти в семье поулеглись… Но теперь покою конец! Я никогда не смогу без опаски ступить на родительский порог. Папа и меня начнет упрекать, – не сейчас, так потом.
– Хуже всех мне, – подхватил Пьер. – В моих жилах нет ни капли крови Клутье, а ведь мы с Шампленом вместе работаем на сыроварне «Перрон»! Нам приходится полдня проводить рядом!
Какое-то время все молчали, занятые невеселыми размышлениями.
«Только бы Сидони поскорее ушла, – говорила себе Жасент, – чтобы мы с Пьером остались наедине! Я не ожидала от нее такого. Она – лицемерка, и мотивы ее поступков мне не понять. Матильда права насчет нее! Помню, она как-то сравнила Сидони с прекрасной розой, у которой опасные шипы, или с чем-то в этом роде…»
И действительно, знахарка и молодая модистка с самого начала были «на ножах». Сидони чувствовала антипатию Матильды и отвечала ей взаимностью.
«Ну почему я такая? – задавалась вопросом Сидони, которая оставалась в доме сестры только из чувства долга: виновница конфликта, она словно пыталась своим присутствием смягчить ситуацию. – Я причинила боль Жасент, из-за меня у Пьера будут неприятности. А может, я попросту завидую их счастью? Они так друг друга любят!»
Она снова вздохнула и прошлась по комнате, стройная и эффектная в сером шерстяном платье, довольно плотно прилегающем к телу, с подчеркивающим талию тонким пояском. На ее левой щеке до сих пор оставался след от пощечины.
«Если бы только я могла уехать и