– Сам проснулся? Вот молодец. Собирайся, пора домой. Да ты не расстраивайся, пироги я сегодня испеку. Сейчас придем, я тесто поставлю…
Славка встал, посмотрел на свою кровать: оказывается, тут, у стены, две длинные лавки стояли. Мать набросила на них самые чистые телогрейки, свернула одну вместо подушки, накрыла ее своим платком.
– Ты так крепко спал, – радовалась она чему-то, а он молчал, завязывая двойным бантиком шнурки на ботинках. – Там дождик собирается. Надо спешить. – Мать торопила сына.
Шел он домой хмурый. Смотрел в грязное мокрое небо.
– Чуть-чуть не успели, – сказала мать уже на поселке. – Пошел дождь. Вчерашний ветер нагнал его. Хорошо, хоть мелкий.
Небо было серое, в мелкое невидимое отсюда сито, через которое просеивались на землю росинки осеннего дождя, чем-то похожие на мамину муку. По субботам она брала в руки сито, хлопала по нему мягкими ладонями. На стол неспешно, как дождь осеннего дождя, сыпались белые, мелкие струи, укладывались в аккуратный холмик будущих славкиных пирогов.
Он точно знал, что сегодня мать обязательно испечет их, но все-таки было грустно: он так и не узнал, почему стынет бетон и как его разогревают, чтобы он совсем не остыл.
Копилка
Вечерело. Сизые мутные краски быстро, по-зимнему, обволакивали небо, землю. В домах зажигались окна. На площадке звенели голоса пацанов: каникулы – гоняй с утра до ночи шайбу! Из-за спины тянуло упругим ветром: казалось, это он гонит на поселок ночь.
Грохнула пушкой дверь магазина. Славка обошел его стороной, чтобы не наскочить на разговор с кем-нибудь, и вспомнил свою копилку.
…В спичечном коробке на подоконнике скреблись майские жуки. Они рвались на волю, даже не зная, что ждет их раним утром. На кровати у окна сидел мальчик и упрямо смотрел на быстро темнеющее небо. На нем зажигались звезды, большие и маленькие.
– Не усну. Обязательно скажу, чтобы разбудила в пять и не оставалась больше на вторую смену, – пробурчал он, прилег на бок, устало свесил ноги и… тут же бы уснул, не выдержал, но вдруг по асфальту зазвучали мамины шаги: неровные, одинокие.
«Уй, так и знал», – сжал он зубы, сбросил сандалеты, свернулся тугим калачиком на байковом одеяле.
В комнату вошла мама.
«Что, я ее пьяные шаги не отличу! – возгордился своим чутьем сын, но глаза не открыл. – С пьяной не буду разговаривать. Только кричать зря, не маленький теперь!»
– Спишь, сынок? – спросила мама и тут же запричитала: – А я печенку твою любимую купила. Поджарить? Ну тогда завтра потушу ее с картошкой. А сейчас пойду компот поставлю.
– Разбуди меня в пять, – пробормотал сын. – Окунь клюет отлично. На майского жука. Только точно разбуди. Ребятам обещал.
– Разбужу, разбужу, – вздохнула мама и вышла.
Он открыл глаза: