Но скоро опомнился, и во взгляде снова появилась усмешка, как броня, за которой он – настоящий – прятался:
– Значит, ты все же стала гувернанткой, – произнес Ильицкий, улыбаясь уголком губ, – с твоими талантами и приданым твоего попечителя – право, я думал ты давно уже располневшая, глубоко беременная барыня.
– Увы, – я почему-то улыбнулась в ответ на дерзость. Странно, мне сперва показалось, что Ильицкий изменился, став чуть более галантным. Но мне лишь показалось, слава Богу. И еще я решила, что наша встреча это все-таки случайность, а о Сорокине я вполне могу подумать позже. Я имею на это право, в конце концов! – Платон Алексеевич лишил меня приданого и своей милости, когда… ты слышал, наверное, что я отказала жениху, которого он для меня нашел?
– Слышал, – подтвердил он и поправил локон, упавший на мой лоб, – разумеется, ведь карьера гувернантки это куда интереснее, чем стать женой какого-то там князя.
– Всего лишь графа.
– Тем более.
И снова он заключил меня в плен своих рук, целуя так, что посторонние мысли окончательно перестали меня тревожить. А потом, как гром среди ясного неба, Ильицкий сказал:
– Я надеюсь, дети Полесовых не слишком расстроятся, если ты уйдешь из этого дома? Я хочу, чтобы ты вернулась в Петербург и стала моей женой.
От неожиданности я даже охнула. Я надеялась услышать от него эти слова – надеялась и уже не чаяла дождаться. Мечтала, конечно, что он скажет их не таким дежурным тоном, хотя… ничего более нежного и романтичного я от Ильицкого действительно не слышала. Но – Боже мой, как же не вовремя!
– Я не могу, – вырвалось у меня само собой, и я торопливо добавила: – сейчас не могу – может быть, позже… Словом, мне нужно подумать.
Ильицкий разумеется ждал от меня другого ответа – кажется, он даже смутился:
– Ну… хорошо, подумай. – Впрочем, уже через мгновение он вернул в голос обычное хладнокровие и нагловато улыбнулся: – только недолго, а то завтра утром у меня поезд.
Конечно, он не сомневался, каким будет мой положительный ответ – наверное, я слишком предсказуема. Меня же эта его самоуверенность мгновенно разозлила. И еще больше злило то, что он настолько опоздал со своим предложением. Я должна была теперь довести до конца задание Платона Алексеевича, я не могла бросить все вот так!
Поэтому в сердцах я бросила ему в лицо:
– Хотя, знаешь, я уже подумала и отказываю тебе!.. Раз ты так торопишься на свой поезд. Да и maman, боюсь, не будет в восторге от твоего выбора. Кстати, как она?
– Превосходно. Натали с Мишкой нарадоваться не могут ее мудрым советам по воспитанию Митеньки. Она ведь уже доказала, какого славного, доброго и чуткого ребенка может вырастить. Значит, ты мне отказываешь?
И качнулся в сторону двери.
– Ты уходишь? – в волнении спросила я, безумно боясь, что он так просто отступит, покинет сейчас этот дом и никогда больше не вернется.
Я вела себя глупо и непоследовательно, как