Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней. Дэвид Рансимен

последствий. Как сказал Токвиль, европейское государство могло быть по-настоящему уверенным, что его демократическое устройство сохранится, только в том случае, если каждое европейское государство станет демократией. Пока этого не случится, европейцы так и не смогут перешагнуть порог доверия, опасаясь довериться демократии. Однако американская демократия, которая перешла этот порог доверия, оказалась в ином положении. Она была готова застрять на уровне детского умонастроения, поскольку ничего действительно плохого никогда не случалось. Так или иначе, американцам нужно было по-настоящему испугаться. С момента кризиса, которым сопровождалось ее рождение, американская демократия никогда не сталкивалась ни с одним настоящим кризисом. «У американцев нет соседей, – писал Токвиль, – поэтому им не угрожают крупные войны, финансовые кризисы, опустошения и завоевания» [Токвиль, 1992, с. 214]. Это было их самое большое преимущество. Но это же было их величайшей слабостью.

      Демократия и кризис

      Токвиль не был вполне уверен в том, чего пожелать американской демократии. Он хотел, чтобы она взяла на себя ответственность за свою судьбу. Но он знал, что демократия в Америке расцвела в основном потому, что долгое время ничего подобного не случалось. Американцы в течение нескольких поколений могли избегать по-настоящему трудных решений. В итоге Токвиль не знал, что думать о последствиях будущего кризиса американской демократии. Кризисы могут пойти демократии на пользу, если заставят ее задуматься о положении, в котором она находится, если они побуждают людей взять ответственность за свою судьбу. Однако они могут принести демократии вред, если подрывают веру в будущее, сея панику и страх. Кризис – это по определению опасное время. И если вы пожелаете демократии кризиса, который будет достаточно серьезным, чтобы она смогла отнестись к своим решениям соответственно, вы рискуете поставить перед ней задачу, которую она не сможет выполнить.

      Простого способа обойти эту проблему не существовало. Кризис, достаточно тяжелый, чтобы принести пользу демократии, мог также оказаться достаточно тяжелым, чтобы причинить ей реальный ущерб. Проблема осложнялась тем, что кризисы – это моменты опасности, но демократии в такой ситуации не всегда показывают одинаково хорошие результаты. В эти моменты как раз и обнаруживаются их слабости. Демократиям намного сложнее, чем другим системам правления, координировать свои действия на краткосрочном этапе: разбросанность и непостоянство демократической жизни осложняют выработку своевременных решений. Аристократии, по словам Токвиля (который подразумевал под ними неэгалитарные или автократические режимы), гораздо лучше умеют концентрировать свои ресурсы в короткие промежутки времени; тогда как в демократии, напротив, всегда есть нечто «несвоевременное». В этом смысле, аристократии лучше справляются с неотложными требованиями политики в критический момент, т. е. показывают лучшие результаты в плане