Хорошо, что Грибок напомнил про винтовку, иначе Аникей бы ее точно забыл. А сейчас схватил, прижал к себе, словно ребенка из горящей избы выносил, ринулся опять к выходу, вспомнил про подсумок… И почувствовал, что все, сил сопротивляться у него больше не осталось. Не хватало их уже даже на то, чтобы сделать эти три-четыре шага назад и взять снаряженные магазины.
Одноногий сталкер это увидел, сразу все понял и процедил сквозь «охи»:
– Возле выхода, справа… о-оох!.. руку протяни… На полке коробки с патро-о-оох!.. с патронами… В карманы… ой-ёй-ёй!.. сколько сможешь…
Тавказаков понял. Вот только остановиться у выхода не сумел. Но руку к полке сунул, ухватил коробку, потянул… Та открылась, патроны звонко зацокали по каменному полу. Но часть их все же осталась – десяток, полтора, хоть что-то. Их Аникей рассовал по карманам уже на ходу, со всех ног мчась куда-то по лесу.
Бежать было легко и трудно одновременно. Легко – потому что ноги словно двигались сами, да и выбирать, в какую сторону двигаться, тоже не приходилось, все уже выбрали за него, без участия сознания. Но в этом и состояла главная трудность. Даже не трудность, пожалуй, – что тут трудного, не думать-то? – а проблема, неприятие подобных действий тем самым сознанием. Раньше в своей жизни Аникей Александрович привык руководствоваться именно собственным разумом, принимая решения, бежать ему куда-то или не бежать, а если и бежать, то куда именно. А теперешняя ситуация его и напрягала, и откровенно пугала. Да и как можно было не бояться; ведь некая сила тебя заставляет нестись сломя голову, а потом, возможно, настойчиво предложит повеситься на ближайшем дереве. Или выдавить себе глаза – зачем они, если тобой управляют извне?
Но трудность в его положении все-таки тоже присутствовала. Сначала Аникей ее не ощущал, но чем дальше бежал, тем сильнее стал чувствовать усталость. Ну, правильно! Двигались-то ноги сами, но тем не менее это были его ноги, его тело. Ученый где-то читал, что в процессе бега участвуют практически все группы мышц. А если учесть, что последний раз он их более-менее активно напрягал на занятиях физкультурой, когда учился в институте, то удивляться быстро нарастающей усталости, боли и одышке не приходилось. Ему бы присесть отдохнуть… А еще лучше – прилечь. Но куда там! Даже снизить скорость доцент Тавказаков не мог. «Интересно, – уже почти безразлично подумал он, – а если я подверну ногу? Или растяну, порву связку, мышцу, чего еще там?.. Меня все равно будут заставлять бежать?.. Но если я физически не смогу даже стоять, все равно буду дрыгать ногами лежа?» Тут он вспомнил, как недавно корчился, лежа на полу пещеры, Грибок, и сам же себе ответил: «Да, буду лежать и дрыгать. Им по хрен, здоров я или нет, полон сил или подыхаю от усталости, есть у меня вообще долбаные ноги, или их отгрыз какой-нибудь «звездочет», «счетовод», «главбух», работник финансово-кредитной системы»…
Аникей поймал себя на том, что начинает бредить наяву. И с тоской вдруг подумал: