– Пижоним?! – язвил Новиков. – Может вам кофе в постель?
– Лучше в чашку, – нашелся с ответом Диман.
– А я бы навернул форшмак, – мечтательно закатил глаза Моня. – Сельдь, хлеб, яйца, лук, яблоко, сливочное масло и все через мясорубку, в столовом уксусе.
– Прекрати издеваться! – бросил я ему.
– Да! – не унимался он. – Фирменная одесская холодная закуска: две селедки, ломтик черного хлеба, два крутых яйца, одно яблоко сорта «Антоновка», сто граммов сливочного масла, одна столовая ложка растительного масла, одна луковица…
– Сейчас получишь! Представитель избранного народа!! – тоже не выдержал Гаврилов и показал ему увесистый кулак.
– Уже молчу. Молчу. Помечтать не дадут, – притих Моня, и глаза его потухли. Мыслями он был далеко. Наверно дома на Рымарской. Это была одна из самых таинственных улиц города, под которой находились подземные туннели – мечта экстремалов и диггеров. Я был у Мони в доме, но лишь у подъезда. Приглашать в квартиру меня как-то не решились. Может у евреев, это вообще не было принято.
Десять дней мы работали как проклятые: рыли канавы, откачивали дренажными насосами воду, ремонтировали полотно дороги. Старенькие Мазы, обдавая копотью изношенных моторов, сыпали гранитные камни, которые везли с Михайловского карьера, бульдозер Т-150 разравнивал, вдавливал их в мягкий грунт, – а мы убирали в сторону особенно большие глыбы, которые невозможно было утопить гусеницами. Даже восьмитонная махина трактора не справлялась, … но не солдаты.
Моня, не смотря, на то, что был невелик ростом, старался больше всех и командовал нами, когда мы выворачивали камни в раскачку из мокрого грунта.
– Ать! Два! Взяли! Работайте хорошо, и будете иметь бледный вид и розовые щечки. Ать два! Взяли! Да, они наняли кучу больных. Я промолчу за больного на всю голову Рому, и этого Гаврилова – явную находку для дурдома.
– Ты не командуй, а тяни! – зло таращил глаза Гаврилов.
– Я вас умоляю! Как можно так себя не щадить. Эти ребяты дружно хотят попасть в Валиховский переулок, где займут мраморные диваны временного проката, и уж там будут вести себя гораздо скромнее.
– И что у вас там в переулке?
– Да морг в Одессе, что ж еще.
– Умник! Иди сам там место занимай.
На восстановленном мосту, я почти неделю, варил перила, делал железные съезды, и получалось неплохо, так как работа была привычная. В инициативном порядке, сделал поверху ажурные завитушки и украсил балясины простыми волютами. Фотки своего творения я посылал домой. Но пересылать по Интернету «быстрому» как мысль пьяного эстонца было очень затруднительно.
– Таки да! Ты хочешь сделать радость нашему полковнику, –