Поезда, вагоны, перегоны. Ольга Верещагина

обвиняли, но в чем? Что я терпеливо, принимала и помогала всем, что никогда не скандалила, а вернее смирилась с этой ситуацией… Я в тот момент, была готова, выбросится с 12 этажа нашей высотки. Не знаю, что меня удержало? Честно, не знаю… Наверно, по инерции пошла в гардеробную и стала машинально готовить одежду к выходу. Открыла шкаф, достала своё вечернее платье и его смокинг. Затем вынула из коробки мои изящные черный замшевые лодочки и его английские туфли и поставила рядом. Открыла сейф и достала мои украшения и его запонки, и вдруг, осмотревшись и увидев всё это, многие меня не поймут, я поняла, что не могу так больше, не могу больше улыбаться всем и делать вид, что всё замечательно. Вот тогда, как в тумане, ничего не понимая, что со мной происходит, я взяла вот эту сумку – рюкзак, сложила все свои документы, украшения и карточки, смену белья и немного одежды и выбежала, захлопнув квартиру, оставив свой комплект ключей там, в квартире. Я почти бежала по улице, куда, сама не знала потом решила, вошла в метро для того, чтобы ехать п к маме, поскольку не знала, куда мне идти и что делать, но оставаться там больше не смогла.

      – И что, всё бросила? – спросила Вера.

      – Да, всё бросила. Я не бросила, я просто закрыла ту страницу своей жизни. Квартира – папина, вещи тоже казённые, хотя и дорогие. Тряпки мои? Да в нормальной жизни им места нет. Я же была, как кукла на чайник, разница в том, только что изысканно и стильно одета, и то только для того, чтобы просто показать, что я есть. Я вошла в метро. В кассе купила билет на поезд к Саше, и поехала к маме. Я хотела ей всё рассказать, поплакать, и сказать, что так жить больше не могу, что хочу развестись, но увы… Вадим уже позвонил маме, пока я была в пути, и мама меня встретила очень холодно. Она предложила мне поесть и пригласила на кухню, она сказала, что сейчас чайник вскипит, посидим и поговорим по семейному, просто на кухне. Меня это насторожило. Когда я пошла в ванную, помыть руки, то неожиданно услышала слова матери. Мать говорила с Вадимом по телефону и приглашала его немедленно приехать и принять меры, а еще она говорила, что у меня нервный срыв, что я явилась почти голая в каких- то драных джинсах, и что меня пора лечить и даже может положить в больницу. Представляете, моя мама, вместо того, чтобы поговорить и помочь мне, принимала меры к обеспечению спасения, как ей казалось, папиной репутации и чести семьи. Я стояла и слушала… Я не верила, что это моя жизнь, и всё это со мной происходит… А потом мама сказала, что это мой хахаль сбивает меня с толку, и что нужно с ним разобраться. Я была в шоке, это не сказать ничего… И я все поняла. Я не стала ей ничего говорить, просто собралась и вышла из дома. Потом долго гуляла в Сокольниках. Купила немного еды в дорогу, и решила, что поеду к Саше, а там как получится. На крайний случай, я думаю пенсию не отнимут, она у меня московская, приличная, мне хватит, а дети потом, если поймут – простят, если нет – это их проблема. Когда я пришла