не сбивалась, а горло было таким набухшим, что мне было даже больно глотать. Папа пришел ко мне и, усадив на колени, стал укачивать. Потом он включил телевизор, чтобы поискать для меня мультики. В нашем доме, мы с мамой очень редко включаем телевизор. Потому что и там повсюду монстры со змеями во рту и глазницах. Но папа любил смотреть телевизор, и ради него я готова была потерпеть. По каналу ОРТ в это время показывали балет «лебединое озеро». Когда я увидела сцену, погруженную в глубокое голубое свечение сцену, а затем тонких, почти что прозрачных балерин, порхающих по ней, я просто забыла о всякой простуде. Мы с папой в тот день целых два часа сидели вместе и смотрели балет. Папа уснул, держа меня на коленях, а я не могла отвести взгляд от экрана. Насколько прекрасны были артисты балета. Изящные танцовщицы в мерцающих пачках легко взлетали вверх, и приземлялись на свои острые как иголочки и мягкие как перышки стопы. Во время кружения воздух вокруг них как взбитый крем разрезался пышными юбками и изящной ножкой. Движения были такими легкими и воздушными, что мне на мгновение почудилось, что это некие небожители, сошедшие на экран нашего старого телевизора. В унисон с каждой нотой, тонкие ручки как крылья отмеряли пространство вокруг себя. Я видела как их длинные пальчики словно касались чего-то невидимого. Моё сердце было переполненно неподдельным волнением и готово было разорваться от накатившихся эмоций. Папа хоть и не смотрел со мной балет. Но когда почти под конец он проснулся, то увидев моё выражение лица, сказал что обязательно отдаст меня в балетную школу. Прошел уже год, и папа не забыл об этом. Сейчас он снова об этом заговорил, но по лицу мамы было ясно, что эта тема ей не по душе.
– Не думаю, что в этой школе ее научат чему-то хорошему. Ни одному ребёнку не удавалось там задержаться надолго. – парировала мама.
– Успех в любом деле зависит не только от учителя. – возразил папа.
Мама напряглась. Я увидела, как она сжала губы и будто бы проглотила следующею фразу. Они снова могут поссориться. Поэтому я решила, что лучше об этом сейчас не говорить. Папа по всей вероятности тоже так считал. Ибо он тоже молча отвел глаза, нарочито кашлянул и принялся уплетать свой завтрак.
После завтрака я, мама и папа вышли из дома. До школы было всего десять минут ходьбы моими маленьким шажками. Школа, в которой я буду учиться была первой большой школой в Джаркургане, где большинство учеников были русскоговорящие дети. Она называлась тогда школа имени Луначарского. Эта очень старая школа, где еще учились мама и папа. Но выглядела она ни как дряхлая старушенция, а как почтенная дама, умудренная опытом, хранящая первые тайны. Хотя она и была очень ветхой, не обустроенной, не оснащенной как положено и очень бедной, но все равно выглядела весьма достойно. В стенах школы Луначарского росли дети, в которых был дух свободы и неподдельной радости. Здесь пробивались первые ростки дружбы и пускали свои завязи первые чувства между мальчиком и девочкой. Сколько бы не прошло лет, я всегда буду помнить именно эту школу, с ее песнями
