«Нельзя, – Петр Федорович тиранул тылом запястья платье против сердца. – Мне нельзя так… Надо было вести до конца, безотдышно, внизу начатое».
– Любопытная пытошная арихметика, – звучно щелкнул воевода ногтем правой руки по скрученным харатьям за обшлагом левой. – На сегодня из трех привлеченных князей обличены ими же, взятыми вместе: одной подписью вина Степана, одной же – Митрия, а вот под каверзой Василия расчеркнулись сразу три руки.
Корела, вздрогнув в кусте, посмотрел на Басманова, как на изрезаемое без жалости подпругами брюхо коня.
– Оно и понятно, – не глядел на казака Басманов, – по первородству-то Василий метит гузном на престол… Вот только плохо, странно, что мои сокола, третий день на его усадьбе ковыряючись, улики путной не нашли… Заподозрительно даже. Надоть самим хоть дотти, что ли, туда – глянуть, что да как?..
Атаман вышел совсем из куста, кинул руки по швам.
– Петр Федорович, я не могу сегодня…
– Что так? А по боярским хмельным погребкам пройтись-то хотел? – улыбнулся Басманов, почуяв недоброе.
– Значит, перехотел, – резко положил донец вдруг руки за кушак. – Дуришь, Петр Федорович, это же грабеж.
– Ой, – заморгал сразу Басманов, – кто ж это мне здесь попреки строит? Дай спрошут-ка, ты станичник, для чего в степу турские караваны поджидал? К сараям Кафы струги вел – зачем? Саблями торговать аль лошадьми меняться?
Корела побледнел и поднял на Басманова похолодавшие глаза.
– Мы своим гулянием Русь лучше сохраняли всякой вашей крепости стоялой.
– Правильно, – приосадил сам себя воевода. – И не грабеж то, а – война и к ней законная пожива. У нас – то же. И даже у нас еще хуже: обороняем самого царя! Еще не поймешь простоты этой толком, а сразу клейма жечь – разбой, грабеж!
– Наверное, ты прав, Петр Федорович, – будто смирился донец. – Нет, не разбой такая простота, а хуже воровства.
Помолчали. Выходило так: чем честней старается Басманов стать на место казака, тем внезапнее с этого места соскальзывает и оказывается в каком-то незнакомом месте.
– На допросах меня боле нет, – уведомил Корела. – Сам на твоем станке за государя разодраться – всегда радый, но про эдакую муку я не знал…
Андрей, согнув кунчук под рукояткой, зачем-то обернул вокруг руки, повернулся и пошел вдоль здания приказов – невольно перешагивая одуванчики.
Зашагнув