Кеннел как могла сопротивлялась подобным приемам. Из дневника видно, что они с Драйзером не раз убегали от назначенных гидов и срывались на несанкционированные экскурсии. Кеннел одна занималась организацией встречи Драйзера с Радеком. Последний как друг Троцкого находился под наблюдением, и для того, чтобы избавиться от соглядатаев в его кремлевском кабинете, встречу с Драйзером пришлось проводить в гостинице. Временами Кеннел использует дневник для того, чтобы с его помощью описать более темные стороны жизни при Советах. Так, когда они встречались в маленьком городке с местным священником, Драйзер засыпал его сомнительными вопросами. Священник отвечал уклончиво, а иногда явно говорил неправду. В дневнике при описании этой встречи Кеннел приводит прощальные слова священника, которые он прошептал ей наедине: «Пожалуйста, объясните господину, что я бы с радостью ответил на его вопросы, если бы мы были одни, но перед еврейкой, представителем власти, корреспондентом газеты![49] Если бы я высказал свое мнение…» – и он провел пальцем по горлу» (см. стр. 308).
Кеннел доверяла Драйзеру такую информацию, ибо считала: только голая правда убедит его в том, что советское государство – это надежда на будущее. (Похоже, она несколько наивно предполагала, что подобным же образом поймут ее намерения и другие «читатели».) Более того, при всех ее жалобах на Драйзера из дневника видно, что она, безусловно, наслаждалась привычкой писателя играть роль адвоката дьявола, его склонностью упрямо противостоять и противоречить навязываемому мнению. В своем прощальном письме Кеннел благодарит его за то, что он был для нее «сильнейшим интеллектуальным стимулом» (см. стр. 415) – хотя она, видимо, восхищалась больше его критическим умом, чем его идеями. И, кажется, она наконец поняла, насколько он был человеком настроения. Неслучайно Кеннел напоминала себе и другим, что «когда мистер Драйзер чувствовал себя уставшим и несчастным, он всегда смотрел на мир мрачно»[50]. Как внесистемный мыслитель, Драйзер часто исповедовал «взгляды», которые отражали его самые глубокие предрассудки, многие из которых не были полностью осознанными. Среди наиболее очевидных таких предрассудков можно назвать подозрение Драйзера, что догматизм Советов сродни догматизму его постоянного раздражителя – католической церкви.
Во время путешествий Драйзера как магнит притягивали церкви и религиозные службы. Он с заинтересованностью отмечал, что большое количество русских продолжало принимать «опиум для народа». Драйзер мог в любой момент обратиться к вопросу о религии – как он сделал это в разгар дискуссии на экономические темы с заместителем председателя правления Всероссийского центрального союза потребительских обществ (Центросоюза): «Разве советское правительство не пытается воспитывать детей так, чтобы они стали сторонниками советского правительства, как католическая церковь воспитывает детей католиками?» (см. стр. 199). Воспоминания о трудном католическом детстве