Уже во второй раз он справляется о ее родне.
– Мне о них ничего не известно.
– Тогда кто обучил тебя дивастийскому?
– Никто. Кажется, это мой родной язык. Во всяком случае, я знаю его с рождения. Да и потом…
Нари замялась. Она никому об этом не рассказывала, еще в детстве усвоив, чем бывает чревата излишняя откровенность.
Эх, была не была. Может, хоть у него найдутся для меня ответы.
– С самого детства я легко учу любые языки, – призналась она. – Любые наречия. На каком бы языке ко мне ни обратились, я пойму и смогу ответить на нем.
Отстранившись от нее, он испустил резкий вздох и сказал:
– Это можно проверить.
Только сказал не по-дивастийски, а на каком-то другом языке, диковинном, плавном и звонком.
Нари впитала в себя новые звуки, позволила им окутать ее. И ответ был готов, стоило ей открыть рот:
– Дерзай.
Он наклонился вперед, и в его глазах блеснул азартный огонек.
– Ты похожа на нищенку, которую вываляли в кладбищенской грязи.
Этот язык звучал совсем странно, мелодично и тихо, и больше походил на бормотание, чем на речь.
В ответ Нари сердито посмотрела на него.
– Сейчас тут кого-то самого вываляют в кладбищенской грязи.
Огонек в глазах потух.
– Значит, ты говоришь правду, – пробормотал он по-дивастийски. – И ты понятия не имеешь, откуда ты родом?
Она всплеснула руками.
– Сколько раз мне еще повторять?
– Тогда расскажи о своей жизни. Чем ты занимаешься? Ты замужем? – Его лицо потемнело. – У тебя есть дети?
Нари не сводила взгляда с бурдюка.
– Тебе какое дело? Ты сам женат? – огрызнулась она в ответ.
Он молча сверлил ее взглядом.
– Ладно. Я не замужем. Живу одна. Работаю в аптеке… кем-то вроде помощника.
– Прошлой ночью ты предлагала взломать дверь.
Наблюдательный, черт.
– Иногда я выполняю… другие… задания для повышения своих доходов.
Джинн – нет, дэв, поправила она себя мысленно – нахмурился.
– Значит, ты воровка?
– Какой-то однобокий взгляд на ситуацию. Я предпочитаю называть себя мастером деликатных дел.
– От этого ты не перестаешь быть воровкой.
– Ага, а между джинном и дэвом при этом какая-то особая тонкая грань.
Его глаза сверкнули, и вокруг подола кафтана заклубился дым. Нари поспешно сменила тему.
– Чем я только не занимаюсь! Изготавливаю амулеты, исцеляю больных…
Он моргнул и посмотрел на нее ярким внимательным взглядом.
– Так ты все-таки можешь исцелять других? – спросил он глухо. – Как?
– Я не знаю, – сказала она честно. – Распознавать недуги мне проще, чем их лечить. Или по нехорошему запаху, присущему болезни, или по тени, что ляжет на больной орган. – Она замолчала, подбирая слова. – Сложно объяснить. Я хорошо принимаю роды, потому что чувствую, в каком положении лежит младенец. А когда я кладу руки на человека… я как бы желаю ему здоровья… представляю, как его организм