Но вернёмся, как говаривал литературный герой, к нашим баранам, вернее, к тому единственному, что выторговала мама. Я его тоже помню, подвешенного за задние ноги, наполовину освежёванного, с которого приглашённый мамой односельчанин снимал шкуру. Баран был курдючный, жирный, туша – розово-белая, покрытая жиром.
Но ведь это лето, жара… Никаких холодильников у нас в ту пору в помине не было. И опять помогла мамина смекалка и дальновидность. Они с бабушкой разрезали тушу на мелкие кусочки, растопили во дворе печку (летом всегда и готовили на ней, и кушали здесь же) и стали это мясо жарить в двух больших чугунных казанах, сдабривая курдючным салом. Жарили до полной готовности и набивали в глиняные крынки с широким горлом. Мама их буквально наталкивала жареной бараниной и заливала поверху топлёным бараньим жиром. У сестры-школьницы, закончившей к тому времени второй класс, оставались ученические тетрадки. Мама вырывала из них двойные листы, пропитывала также бараньим жиром, отчего они оказывались как бы вощёнными, накрывала крынки этой бумагой, а сверху порезанной по размеру старой клеёнкой. Обвязывала крынку понизу горла резинкой или верёвочкой… Как сейчас помню целый рядок стоит этих крынок-гладущиков, содержимое которых спасало нашу семью в период оккупации.
Коровы в ту пору у нас не было (из живности – собака и кот, о которых будет отдельный рассказ), но куча навоза возле сарая оставалась. Мама перекидала её в сторону, очистив место до самой земли, накопала ямок, примерно с полметра, для каждого гладущика отдельно. Уточню: не в доме и не в сарае, а около него ямки с гладущиками закопала, место же опять забросала навозом – как будто лежит, как лежал, нетронутым. И всё это, конечно, тайно, в потёмках, чтобы никто из чужих не видел. А нам всем наказала держать языки за зубами. Мы вообще жили в оккупации скрытно, тайно и никаких секретов из дома не выносили. Никогда не было в нашем доме воровства и обмана. А в других семьях случалось: нищета ведь, голод, пацаны могли, например, яйца приворовывать и нести на базар. У нас же никогда ни одной вещи, ни одной копейки не пропало.
А гладущики с бараньим мясом, повторяю, нас в самое голодное время спасали. Приходили полицаи, лазали по чердакам и сараям, сено протыкали – искали продукты, но мамину захоронку не нашли.
Впроголодь жили все, многие просто голодали. Собирали колоски, выщелушивали зёрна… Люди научились делать ручные мельнички, на которых мололи эти крохи, обычно оставляя себе часть полученного