Мама пришла домой вся разбитая, до предела уставшая, не раздеваясь и не снимая ботинок, упала на кровать и горько-горько плакала навзрыд. Никто из нас – ни бабушка, ни сестра, ни я – не могли понять, почему она в таком угнетённом состоянии, пока сама она не рассказала, что с ними произошло… И тогда на семейном совете решили, что мимо леса им надо идти только в дневное время и обязательно иметь с собой металлическую пику или нож на всякий пожарный…
Наверное, ангелы-хранители – мои или моей сестры, или нашей мамы отвели тогда беду, которая могла сделать нас сиротами… Между прочим, я много позже стал замечать, что, попадая в какой-то житейский переплёт, в ситуацию, кажущуюся, на первый взгляд, трагической и даже безысходной, я вдруг выходил из неё совершенно безболезненно, без каких-то потерь для себя. И даже наоборот: выходя из таких, казалось бы, тупиков, набираешься нового житейского опыта, и жизнь опять тебе улыбается и продолжает сиять и светиться всеми цветами радуги. Если у меня хватит сил и настойчивости и я сумею продолжить это своё повествование, описывать свои более зрелые годы, то я, может быть, ещё расскажу и, как говорится, с фактами в руках, что так оно и есть – меня также оберегает мой ангел-хранитель.
Победа пришла. Папа вернулся
В один из тёплых майских дней мама затеяла варить лапшу. Она раскатывала тесто – я это ясно помню. Дело было на улице, в печке на дворе горел огонь, ну и я рядом крутился. Кстати говоря, за сухостоем для этой печки мы с бабушкой ходили за три километра в лес. Я уже в ту пору помощником был…
…Мама раскатывала тесто тонко-тонко, сворачивая его потом в рулончик-трубку, пересыпая мукой, чтобы тесто не слипалось. Так у неё получалась колбаска по ширине раскатанного теста. И она её резала на фанерке острым ножом, отодвигая каждый слой, чтобы готовая лапша не слипалась. Потом она ещё подсыхает и, когда надо, мама её бросает в кипящую воду. По мере готовности лапши обычно жарили лук на каком-нибудь жире, и получалось в итоге очень вкусное варево. А если ещё кружка молока потом будет – будешь сыт и доволен.
И вот мама занимается тестом для лапши, а мимо нашей хаты люди побежали… Мы почти в центре жили. И какая-то женщина кричит нам во двор:
– Аня! Аня! Победа, победа!
Мама сняла фартук, наскоро отёрла им руки, даже мыть не стала, и они с бабушкой побежали в местечко, где собирался народ. И я, конечно, побежал, и сестра… Там уже ораторы, речи – председатель сельсовета выступает, директор школы, начальство и интеллигенция, словом…
Так мы встретили День Победы. Многие женщины плакали – они ещё раньше получили похоронки. Как мамина подруга – напарница по «мыльному бизнесу» тётя Палазя, ставшая после этого молчаливой и замкнутой, и даже с мамой стала реже встречаться…
Мы, напоминаю, за всю войну ни одного письма от папы не получили. Не было и извещения-похоронки или сообщения, что пропал