Промокшая до нитки, то и дело, падая, девушка бережно держала какой-то сверток, и целеустремленно двигалась к Спасскому храму. Из одежды лишь сарафан бежевого цвета с синими полосками. Из-за его мокрого состояния, были видны стройные формы женского тела. Девушка была необычайно красива. Но милые черты лица, были омрачены печалью и тоской. На ее руках были видны шрамы от порезов, ближе к сгибу отчетливые следы от уколов. Ноги сбиты и окровавлены. Царапая о камни босые ступни, она неслась вперед. Капли дождя на ее лице смешивались со слезами и, скользя по щекам, падали вниз.
По мере приближения девушки к Спасскому храму, напряжение в душе Дмитрия неумолимо росло. Он не понимал, что с ним происходит, но не мог ничего поделать с этими волнующими ощущениями. Гром ревел за окном, раскидывая в разные стороны сверкающие молнии. На улице стало так темно, что обзор ограничивался расстоянием вытянутой руки. Девушка двигалась лишь на тусклый свет вдалеке, исходящий от храма. В непроглядной мгле летнего вечера, этот свет казался спасительным маяком.
Одновременно с ударом кулака девушки по двери церкви, раздался сокрушительный звук грома. Никто из прихожан не обратил внимания на дверь. Лишь настороженный диакон, прислушиваясь, стал медленно поворачивать голову в сторону выхода. Еще удар грома. Совсем близко, скорее всего, прямо в саду. В ту же секунду за дверью послышался плач. Дмитрий моментально бросился к двери и сильно дернул ее на себя, распахнув настежь. На пороге лежал насквозь мокрый сверток. Сверток с младенцем.
Глава 2
Наши дни.
Я открыл глаза, зевнул и потянулся. Сильно болел левый бок. Он болел не от того, что меня вчера избил Макс со своими дружками, а потому что всю ночь в мой бок тыкала матрасная пружина. Благодаря старой синтепоновой подушке, шею повернуть я вообще не мог. Но пятиминутная зарядка перед стеллажами книг вновь заставила функционировать организм.
Моя комната находилась в бывшей отцовской библиотеке. В доме всего две комнаты, поэтому выбирать мне было не из чего. О том, чтобы выкинуть книги отец и думать не смел, поэтому вот уже пять лет я веду с ними соседство. Но жить в библиотеке в любом случае лучше, чем жить с отцом в одной комнате, как это было до моих четырнадцати лет. Честно говоря, лучше только тем, что я могу быть постоянно в уединении. В моем маленьком и одновременно огромном мире. В мире, где меня никто не трогает, в мире, где только мои правила. Наедине с моими молитвами.
Друзей у меня нет. Это иногда очень расстраивает и пугает. В детстве я всегда был рядом с отцом, и мне не удавалось наладить прочные связи с соседскими ребятами, да что там прочные, со мной до старших классов вообще никто не разговаривал. Но теперь все изменится. Наконец, я окончил школу